Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Кривцов А.С.
Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве

§ 31. Теория Бэра

Теория Бэра. В 1855 году вышел в свет замечательный труд Бэра под заглавием [225]. С этих пор появилась масса статей на ту же тему. Едва ли существует в цивилистической литературе еще вопрос, который мог бы гордиться таким общим вниманием писателей, как договор признания. Я изложу только наиболее типичные теории и остановлюсь прежде всего на теории самого Bähr'а.

Бэр соединяет свое изложение современного абстрактного договора с изложением правил о римской стипуляции. Он думает, что стипуляция давала возможность вывести обязательство из его , по которому оно имеет значение только при наличности causa obligationis, т.е. возможность придать ему характер самостоятельного обязательства, оторванного от каузального момента. Однако такое действие стипуляция, по Бэру, имеет далеко не во всех случаях. Так, если стипуляция поставлена в зависимость от causa futura, - то веритель должен доказать ее реализацию и только тогда подлежит удовлетворению в своем праве требования. То же самое, в виде общего правила, следует сказать и относительно того случая, когда causa была praeterita, т.е. лежала в прошедшем, так что, если кто-либо в расчете на какое-нибудь прошлое событие, совершил стипуляцию, а потом окажется, что это событие не существовало, - то он может оспаривать, на этом основании, право требования верителя. Представим себе, что некто обещал дать какой-либо женщине приданое, думая, что брак уже совершился. Может ли такая стипуляция приобрести связывающее для должника значение, т.е. хотя бы впоследствии обнаружилось, что брака вовсе не было, - может ли она, тем не менее, служить основанием для взыскания с него приданого? Очевидно, нет. Стипуляция в этом случае носит только доказательственный против должника характер. Предполагается, что брак действительно имел место, - однако это не отнимает у обязанной стороны возможности привести так называемое "обратное доказательство" () и этим отклонить от себя иск верителя. При этом от должника вовсе не требуется, чтобы он доказал, что он находился в состоянии "извинительного заблуждения" () насчет предполагаемого события. Тот же самый принцип должен найти себе применение также в том случае, если одновременно обменены две стипуляции, имеющие своим предметом в пользу друг друга. Если при такой комбинации, одна из сторон исполнит свою  - то это имеет характер "доказательственного признания", совершенного ею в пользу того, что эквивалент уже реализован. Подобное признание может быть опровергаемо приведением "обратного доказательства" (), если на деле окажется отсутствие реализации эквивалента, и при этом не принимается в расчет, была ли ошибка исполнившего свою обязанность должника - извинительной, или нет, - а этот должник освобождается от обязанности доказывать наличность такой ошибки.

Совершенно иначе обстоит дело, когда эквивалент в пользу должника, при стипуляции, признается осуществленным в определенный момент времени в прошедшем. Этим - обязательство получает самостоятельное обоснование, и стипуляция присоединяется таким образом к уже существующему долгу, как будто она совершилась по отношению к нему . Стипуляция исполняет в этом случае функцию , т.е. уплаты в собственном смысле слова. Вот почему такая стипуляция, чтобы быть оспоренной должником, подлежит тем же правилам, которые выработались относительно condictio indebiti soluti, т.е. должником должна быть доказана извинительная ошибка по поводу мнимого существования долга. При стипуляции , подобно настоящей уплате, имеет место признание существующего долга, но это признание коренным образом отличается от того признания, с которым мы имели дело выше, в примере с приданым, стипулированным в расчете, что брак действительно совершился. В этом последнем случае речь могла быть только о "доказательственном" признании относительно такого прошлого события, предполагаемое существование которого, вопреки ожиданиям должника, оказалось иллюзией. Мы уже говорили, что подобное только "доказательственное" признание допускает возможность обратного доказательства. Не то бывает при стипуляции - уплате. [226].

Бэр обозначает такую стипуляцию - уплату термином , "настоящего договора признания", в противоположность доказательственному признанию, которое он называет термином , "ненастоящего договора признания". "Ненастоящий договор признания", который имеет место при обыкновенной стипуляции, - носит только характер доказательства в пользу верителя, - доказательства, опровергаемого обратным доказательством должника: а "признание настоящее" при стипуляции - уплате является волевым моментом, смысл которого - окончательная ликвидация существующего долгового правоотношения. "Настоящее признание" Бэра составляет, таким образом, суррогат для самого долга, - она заменяет или, как он говорит, "представляет" этот долг. Оспаривать "настоящее признание" должник может только посредством доказательства dolus со стороны верителя или своей извинительной ошибки[227].

Что касается до документов, то пока они, как это было в древнем римском праве, - имели значение только средств доказательства, - вовсе не могло быть и речи о придании им значения "настоящего" признания. Между тем, по Бэру, они совершенно вышли уже в позднейшем римском праве из этой первоначальной стадии своего развития и приобрели такой же самостоятельный характер, как сама стипуляция. По Бэру, процесс такого превращения документов из простого средства доказательства в независимое основание для иска - представляется в следующем виде. Словесная стипуляция была сначала на практике вытеснена документом, содержавшим в себе указание на якобы имевшую место стипуляцию, хотя бы в действительности она и не была совершена. Затем, уже было недалеко сделать дальнейший шаг: придать документу такое же значение, как самой стипуляции, даже если бы указания на нее вовсе не было в документе, - и вот образовался "новый литературный контракт". По существу дела долговой документ совершенно заступил место стипуляции, а потому на него и распространились все правила относительно каузального момента, которые выработались для стипуляции. Выше - мы уже видели, насколько верна эта картина истории долговых документов, даваемая нашим автором для подтверждения правильности своей теории. Здесь ограничимся только изложением тех правил, которые он образовал для долговых документов.

1. Если из документа не видно, какая causa лежит в его основании, - то должно быть делом самого должника дать соответствующие указания на этот счет[228].

2. Документ может относиться к существующему долговому отношению, как к своей causa. В этом случае опять-таки должник должен доказывать отсутствие реализации каузального момента, т.е. несуществование долга - по принципам, действующим относительно condictio indebiti("настоящее признание").

3. Если же документ, напротив, относится к какому-либо факту другого рода, - то кредитор этим еще не освобождается от обязанности доказательства осуществления causa obligationis. Это правило получает применение - все равно, обозначен ли подобного рода факт в документе в качестве будущего или прошлого события. Когда при этом в самом документе сказано, что causa уже реализована, - то это имеет значение только "ненастоящего признания". В виде примера Бэр приводит следующее отношение: [229]. Мы остановились так долго на римско-правовой части труда Бэра, так как он делает выводы, весьма важные для современного гражданского права. Мы уже видели, насколько правильна точка зрения нашего автора относительно римской стипуляции. Как бы то ни было, но он распространяет свое понимание стипуляции и на современные обязательственные правоотношения. Правда, стипуляционной формы теперь уже не существует, - но для Бэра это не составляет препятствия признать возможность применения, как он выражается, ее "отрицательно формальной" природы. Под этим последним термином он разумеет независимость обязательства от лежащего в его основании материального отношения. С этой точки зрения, [230].

Вот почему, по Бэру, также и в современном гражданском праве, если только достаточно ясно выражена идущая в этом направлении воля сторон, - должно с одинаковым правом, как и относительно римской стипуляции, отрывать обязательство от его каузального момента. В этом отношении Бэр перечисляет:

1) так наз. ,

2) просто "договор признания",

3) "счет",

4) "долговая расписка".

В торговом обороте он указывает следующие параллельные сделки:

1) подведение и "контокоррентная" сделка (соответствует первым трем предыдущим),

2) вексель (соответствует четвертой предыдущей).

Что касается векселя, то по этому поводу не может быть никакого сомнения. [231].

Общая черта всех этих договоров, благодаря которой они приобретают формальный характер, - это - заключающееся во всех них признание. Но не каждое признание приобретает такое значение. [232].

Нечто подобное имеет место, напр., при , когда стороны соглашаются, что счетный результат, вытекающий из целого ряда заключенных ими договорных обязательств, - должен иметь независимое от этих правоотношений действие, так что он может быть оспариваем только по правилам conditio indebiti.

То же самое следует сказать относительно долговых расписок. Эти последние выражают подобную же формальную волю должника заплатить определенную сумму денег, так как относительно них вовсе нельзя сказать, чтобы они имели исключительно доказательственное значение. Это - потому, что [233].

Кто выдал такую долговую расписку, - тот, думает Бэр, eo ipso уже выразил волю оспаривать ее только по причинам condictio indebiti. Две эксцепции представляют скорее кажущееся, чем действительное исключение из этого правила, - именно exceptio compensationis и exceptio non adimpleti contractus. Первая из них может быть всегда противопоставлена, хотя бы иску на основании договора признания. Что же касается второй, - то она имеет силу только в том случае, когда . Напротив, [234].

Подобное же значение придается Бэром долговой расписке, если она даже не содержит никакого указания на causa, но просто объявляет, что должник обязан уплатить определенную денежную сумму (так наз. ). В один класс с такой распиской Бэр ставит и заемный документ, в котором уплата займодавцем заемщику валюты помещена только для виду, с целью прикрытия какого-либо другого каузального момента. Такого рода документ объявляется Бэром действительным. [235]. Наш автор не хочет, кажется, делать в этом случае, исключения даже для exceptio non adimpleti contractus, вы-ражаясь в следующей общей форме: lässt sich nach der heutigen Auffassung dieses Begriffs nicht als Ausdruck eines Zahlungsversprechens, dessen Grundlage noch eintreten solle, betrachten, sie trägt vielmehr die Bescheinigung der erledigten causa in sich"[236].

Подобная расписка - более чем простое обещание платежа, - так как она указывает на уже имевшую место реализацию каузального момента при договорном обязательстве. Такое осуществление causa obligationis предполагается поэтому наличным и может быть опровергаемо только должником, который оспаривает долговой документ и ссылается на свою извинительную ошибку по этому поводу.

Относительно формы своего "договора признания", Бэр сперва считал необходимым письменное его заключение. Позднее он изменил свой взгляд и признал одинаково удобной и устную форму.

Примечания:

[225] При цитировании этого труда я указываю страницы по 2-му изданию. В скобках привожу страницы по 3-му изданию.

[226] 1. с. Стр. 79 (58).

[227] 1. с. Стр. 111 (83).

[228] Противоречащий этому 1. 25, § 4, D. 22, 3 делается Бэром предметом столь ограничительного толкования, что он сводит значение этого места источников почти к нулю.

[229] Стр. 160-161 (120).

[230] Стр. 169 (124).

[231] Стр. 171 (126).

[232] Стр. 179 (132).

[233] Стр. 258 (193).

[234] Стр. 267 (200).

[235] Стр. 280 (211).

[236] Стр. 281 (211).