Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. Т. 2
§ 23. Юридическая природа феодальной земельной собственностиПриведенные данные о правах сеньора и вассала позволяют определить историческое место института разделенной собственности в общей системе феодальных земельных отношений и уточнить те условия, при которых пожалованная сеньором вассалу земля из собственной аллодиальной собственности сеньора превращалась в зависимую, подчиненную собственность в руках вассала и в верховную, но также связанную, собственность - в руках сеньора.
На примерах из истории западноевропейского бенефиция или русского пожизненного поместья, с одной стороны, и западноевропейского лена-феода или русского наследственного поместья-вотчины - с другой, мы могли видеть различие между первоначальной формой пожизненного бенефиция (поместья) и наследственным леном-феодом (наследственным поместьем-вотчиной) в его "чистой" форме. Пока сеньор передавал свою землю лишь в срочное или пожизненное владение вассалу, последний владел и пользовался ею не собственной властью, но властью, полученной от другого. Только с момента превращения срочного или пожизненного бенефиция в наследственный лен можно говорить о собственной власти вассала над леном, власти, полученной им по наследству от его правопредшественника (как правило, от его отца) и закрепленной за ним феодальным обычаем и законом в качестве его собственной, хотя бы и неполной, ограниченной власти над землей. Именно наследственность лена создавала то изменение во взаимоотношениях сеньора и вассала, которое обязывает исследователя феодальной собственности признать их обоих носителями разделенной собственности, ибо - подчеркнем это еще раз - именно с этого момента вассал начинает владеть и пользоваться леном своей властью, а сеньор начинает делить свою полную собственность на прежний бенефиций - ныне лен - с вассалом. До превращения пожизненного бенефиция в наследственный лен сеньор и вассал делили только доход с земли, отныне они делят и власть над землей, иначе говоря, наступает не только раздел интереса, но и раздел власти над землей. Поэтому примененная составителями Libri feudorum - безразлично к бенефицию и феоду (в смысле наследственного лена) - формула о собственности (proprietas) сеньора и владении либо узуфрукте (possessio vel ususfructus) вассала[507] была адекватна отношениям сеньора и вассала лишь в тот период, когда земля жаловалась сеньором вассалу прекарно, на определенный срок или - максимум - пожизненно[508] и оказалась в явном противоречии с жизнью, когда установился определенный, от воли сеньора не зависевший порядок перехода лена к наследникам вассала[509]. То обстоятельство, что и наследник умершего вассала должен был проделать обычный обряд оммажа, принести клятву на верность сеньору и в силу инвеституры как бы вновь получить лен из рук сеньора, даже с уплатой ему рельефа, не сохраняло сеньору его прежней роли полного собственника бенефиция, которым он мог ранее свободно распорядиться после смерти своего вассала.
Равным образом и историки русского права имели все основания утверждать по отношению к русскому поместью в его первоначальной форме, что собственником поместья оставался московский государь[510] и что помещик являлся только временным условным владельцем[511]. Эта характеристика неприменима, однако, к помещику того периода, когда он превратился уже в наследственного владельца пожалованного его предкам поместья, хотя бы он и не пользовался еще в распоряжении им той же степенью свободы, какой располагали вотчинники в отношении большей части своих вотчин[512]. По отношению к такому помещику можно с тем же правом говорить о подчиненной собственности, как и по отношению к западноевропейскому владельцу наследственного лена.
На этом пути от пожизненного бенефиция или поместья к наследственному лену или поместью (либо вотчине) типа лена, изобиловавшем большим количеством разнообразных переходных форм, рано или поздно наступал момент, когда нарастание элементов власти над землей в руках вассала приводило к такому разделу этой власти между ним и сеньором, при котором сеньор уже не мог считаться единственным собственником пожалованной им земли[513] и должен был признать в лице вассала также носителя права собственности - пусть зависимой и подчиненной, но все же такого права, сохранение которого наследниками вассала не зависело уже от его воли, не говоря уже о других ограничениях власти сеньора над землей, установленных феодальным правом в интересах вассала. Дело историков права - установить по отношению к каждому конкретному виду феодальных владений определенного периода, с какого рода формой собственности имеет дело исследователь в каждом отдельном случае. Нашей задачей является анализ этой формы на том этапе ее развития, когда наследственность лена утвердилась уже с полной определенностью, а вместе с тем сложились и описанные выше взаимоотношения сеньора и вассала. Коротко говоря, мы стремимся проанализировать эти отношения, взятые в их наиболее типичной для развитого феодализма форме.
Приведенные нами выше данные об ограничениях сеньора и вассала в праве единоличного распоряжения леном, о взаимных обязанностях их в отношении друг друга, о широком праве вассала на пользование леном и его доходами и о разнообразных правах сеньора на участие в доходах лена дают нам все основания утверждать, что противники института разделенной собственности впадают в полное противоречие с действительным характером взаимоотношений сеньора и вассала и с самым понятием права собственности в его применении к этим взаимоотношениям.
Когда романисты и примыкающая к ним часть германистов вслед за Тибо объявляют сеньора единственным собственником лена и приписывают вассалу лишь вещное право на чужую вещь[514], они игнорируют или недооценивают значение той доли власти вассала над землей - притом власти, полученной по наследству от своих предков, а не от сеньора, которая устраняет возможность признать одного сеньора собственником лена. С другой стороны, отказывая вассалу в признании за ним права подчиненной собственности, те же авторы нередко лишают всякого реального содержания право самого сеньора. Забывая о разнообразных правах сеньора по распоряжению леном и по участию в доходах лена, они утверждают, что правомочия вассала "поглощают почти всю совокупность содержащихся в собственности прав"[515], что права вассала "так обширны, что почти ничего не оставляют собственнику" (сеньору. - А.В.)[516]. Итак, у одного (сеньора) - право собственности, но без реальных правомочий собственника, у другого (вассала) - все или почти все реальные правомочия собственника (вплоть до права "с большими или меньшими ограничениями отчуждать" землю)[517], но без права собственности!
Вряд ли можно признать эту конструкцию убедительной даже с точки зрения традиционных определений права собственности. В этом отношении последовательнее был Будей, отвергавший идею разделенной собственности в целях признания права собственности на лен только за вассалом. Будей стремился, как мы уже говорили, доказать, что любое из правомочий сеньора: его право на выморочный лен, право на возврат лена в случае злоупотреблений со стороны вассала, дача разрешений на отчуждение и залог лена и на возобновление пожалования в случае перехода лена к наследникам вассала, право на получение соответствующих сумм при переходе лена к другому вассалу и т.п. - отнюдь не является правомочием верховного собственника и может быть объяснено путем подыскания соответствующей аналогии из богатого арсенала римских или средневековых правовых институтов. Так, например, право на выморочный лен, по мнению Будея, так же мало могло служить основанием для признания сеньора верховным собственником лена, как и право наследования в силу договора о наследовании или в силу родства - основанием для признания верховной собственности за договорным или законным наследником. Если право на возврат лена к сеньору в случае злоупотреблений со стороны вассала должно было бы считаться проявлением права собственности, то, утверждал Будей, с таким же основанием можно было бы трактовать как верховного собственника и продавца вещи, выговорившего себе право отказа от сделки в случае неуплаты покупной цены в срок (sub pacto legis commissoriae)[518]. Нет необходимости приводить другие аналогии Будея, чтобы убедиться в схоластически-догматическом характере аргументации автора, выхватывающего отдельные правомочия сеньора из общей суммы его прав по распоряжению леном и по участию в доходах лена и пытающегося путем чисто внешних, узкоформальных параллелей распылить (раздробить) право верховной собственности сеньора на механический ряд ничем не связанных друг с другом правомочий.
Рядовой пандектист середины XVIII столетия сумел, правда, значительно конкретнее подойти к отвергаемому им праву верховной собственности сеньора, чем известные пандектисты XIX в. - к отвергаемому ими праву подчиненной собственности вассала. Но позиция Будея страдает тем же недостатком, как и позиция противников подчиненной собственности вассала. Перечисляя ряд (хотя и далеко не все) правомочий сеньора, обеспечивающих ему определенную власть над леном и определенную часть доходов лена, он недооценивал все же общее значение этой власти и участия в доходах лена во взаимоотношениях между сеньором и вассалом, - недооценивал прежде всего именно потому, что рассматривал их изолированно, вне связи с общим строем феодальных отношений. Между тем для правильного понимания прав сеньора и вассала на лен необходимо проанализировать их в общей связи со всем строем политических и земельных отношений феодального общества (об этом ниже).
С недооценкой значения прав сеньора по распоряжению леном и по участию в доходах лена мы встречаемся и у Л.И. Дембо[519]. Л.И. Дембо признает субъектом права земельной собственности получателя ренты, а объектом феодальной собственности - "земельную территорию, полученную от вышестоящего сеньора в качестве лена". Эта территория "распадается на две части: одна часть в свою очередь передана в качестве ленов нижестоящим вассалам, другая часть образует поместье данного феодала, которое он хозяйственно эксплуатирует". Проводя указанное деление, автор утверждает, что "в отношении всего лена феодалу принадлежит право на привилегии и право наделения ленами своих вассалов", а в отношении поместья - "самое существенное правомочие собственника - право извлечения дохода, право эксплуатации непосредственных производителей".
Таким образом, Л.И. Дембо, отвергая концепцию "расщепленной (поделенной) собственности", признает собственником земли, полученной вассалом в лен от вышестоящего сеньора, в первую очередь "промежуточного" вассала или, что то же, "промежуточного" сеньора (mesne lord, seigneur médiat, Unterherr), являющегося вассалом по отношению к своему сеньору и сеньором - по отношению к своему вассалу.
Признание за "промежуточным" вассалом ("промежуточным" сеньором) права собственности на лен-феод само по себе не ново. Вслед за французским историком Люшером, настойчиво подчеркивавшим свободу перехода крупнейших и некоторых мелких феодалов от одного сеньора (сюзерена) к другому, Н.П. Павлов-Сильванский утверждал, что "при такой свободной коммендации лица с землей, феодала со своим феодом, этот феод теряет совершенно характер условного владения" и "является с характером безусловной собственности". Н.П. Павлов-Сильванский указывал, однако, что подобные феоды "с характером полной, безусловной, аллодиальной собственности", для которых феодальный договор с сюзереном был "чистой фикцией", были характерны лишь для первой половины феодальной эпохи (для Франции - до XII-XIII вв.), т.е. для периода феодальной раздробленности[520]. К такому феоду, являвшемуся "с точки зрения частного права... вотчиной, полной собственностью или наследственной собственностью с ограниченным правом распоряжения", Н.П. Павлов-Сильванский приравнивал и русскую вотчину периода феодальной раздробленности (вотчину удельной Руси XIV-XV вв.), вотчину боярина, имевшего право перехода на службу к другому князю вместе со своей землей (право отъезда с вотчиной)[521]. Если учесть, что у крупного западноевропейского феодала и у русского боярина обычно имелись свои субвассалы, необходимо признать, что и Н.П. Павлов-Сильванский считал "полным" собственником лена-феода именно "промежуточного" вассала ("промежуточного" сеньора). Это не мешало ему, однако, признавать, что "далеко не все феодалы имели возможность свободно переходить со своим феодом от одного сюзерена к другому", что "для большинства феодалов их феоды на деле, как и в теории, действительно были условной собственностью"[522].
Но если в большинстве своем феодалы не имели права свободного перехода и были только "условными" собственниками, если в подавляющей своей массе они были вассалами и субвассалами тех самых крупных феодалов, которые свободно переходили со своими землями от одного сюзерена к другому, то проблема природы этой "условной" собственности мелкого вассала и субвассала по-прежнему требует своего разрешения. В лучшем случае может быть снята лишь проблема взаимоотношений крупного феодала с его номинальным сюзереном, по отношению к которому он фактически, по утверждению историков, являлся аллодиальным собственником. Если это так, если высший сюзерен - в лице князя, короля или императора - был для него сеньором только в силу общего принципа, согласно которому каждый феодальный землевладелец должен был иметь сеньора над собой ("Nulle terre sans seigneur")[523], то отпадают необходимые предпосылки для разделенной собственности в отношениях между высшим сюзереном и подобным крупным феодалом, отпадает тот раздел власти и участия в доходах, который являлся основой для dominium directum сеньора, и остается почва лишь для dominium eminens суверена. В отличие от dominium directum последнее представляло собой своеобразное территориально-государственное верховенство, которое не исчезало окончательно и в период феодальной раздробленности, но сливалось с dominium directum там, где князь или король был не только сувереном-государем по отношению к аллодиальному собственнику, но и верховным собственником-сеньором по отношению к непосредственно подчиненному ему феодалу - княжескому или королевскому вассалу[524].
Итак, признание права собственности на лен за "промежуточным" вассалом (за "промежуточным" сеньором) не снимает проблемы о его взаимоотношениях с его собственным вассалом (субвассалом). Новое в позиции Л.И. Дембо заключается, однако, в его обосновании тезиса собственности "промежуточного" вассала: в его предложении признать собственником лена, полученного от вышестоящего сеньора, вассала как получателя ренты, как феодала, для которого его поместье служит "непосредственной базой эксплуатации" крестьян. Трудно было бы найти другой критерий, который казался бы на первый взгляд более удачным и более отвечающим основным требованиям марксистско-ленинской методологии. Казалось бы, что именно непосредственное присвоение прибавочного продукта крепостного феодалом является решающим - более того, исчерпывающим - признаком для определения субъекта права феодальной собственности на землю. Необходимо было бы лишь последовательно провести эту мысль до конца и признать, что каждый феодал является собственником лишь той земельной территории, которая, во-первых, образует непосредственно эксплуатируемую им землю ("боярскую пашню", обрабатываемую его челядью и крепостными) и, во-вторых, предоставляется им в надел непосредственно подвластным ему крепостным или иным зависимым от него земледельцам. Такое же право собственности, будучи последовательным, необходимо было бы признать и за субвассалом в отношении непосредственно эксплуатируемой им земли и земли, выделенной им в надел крепостным, непосредственно подвластным этому субвассалу[525].
Мы готовы допустить, что такая позиция оказалась бы приемлемой для экономиста или историка, если бы они сочли возможным отвлечься от вопроса о доле прибавочного продукта, передаваемой вассалом сеньору, и придать решающее значение лишь критерию непосредственного присвоения этого продукта, непосредственной эксплуатации труда крепостного. Для экономиста или историка, изучающего совокупность "отношений собственности не в их юридическом выражении как волевых отношений, а в их реальной форме, т.е. как производственных отношений"[526], вопрос, "в чьем распоряжении находятся средства производства"[527], может быть нередко разрешен независимо от того, за кем позитивное право данного общества признает юридическую власть над теми или иными средствами производства. Анализируя отработочную ренту, Маркс говорил о "фактически принадлежащей" непосредственному производителю земле, о "фактически или юридически" принадлежащих ему же орудиях производства[528]. Констатируя, что "в Англии крепостная зависимость исчезла фактически в конце XIV столетия", Маркс писал о свободных крестьянах, "ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодальными вывесками ни скрывалась их собственность"[529]. Равным образом и В.И. Ленин считал, что различие форм, в которых выступают в разных государствах сельские рабочие с наделом, "не мешает... экономисту обобщать их под один тип сельскохозяйственного пролетариата", причем "юридическое основание его права на кусочек земли совершенно безразлично для такой квалификации"[530].
Таким образом, экономист, равно как и историк, может отвлечься от юридической формы анализируемых им производственных отношений и не ставить вопрос о волевом элементе этих отношений, - вопрос о том, за кем воля господствующего класса, выраженная в законе (или обычае), признает право, т.е. власть распоряжаться данными средствами производства[531]. Но для юриста вопрос о том, "в чьем распоряжении находятся средства, производства", ставится прежде всего как проблема юридически закрепленной правопорядком за индивидом или коллективом власти над этими средствами. Само собой разумеется, что решение этой проблемы должно быть дано на основе анализа классовой природы каждой формы собственности и должно заключаться не только в определении носителя права собственности с точки зрения действующего закона, но и в установлении того, в какой мере этот закон (в смысле всей системы действующего права) правильно выражает реально существующие отношения собственности. Тем не менее центральным моментом юридического анализа все же является решение вопроса о том, за кем позитивное право данного общества признает (закрепляет) юридическую власть над теми или иными средствами производства как над "своими".
Мы видели, что феодальное право признавало за сеньором не только право на определенную долю прибавочного продукта, непосредственно присваиваемого вассалом, но и определенные правомочия по распоряжению леном, определенную долю власти над выделенной в лен землей. В условиях натурального хозяйства этот раздел власти и дохода (интереса) между сеньором и вассалом означал - с точки зрения феодального права - раздел права собственности на землю между ними. В буржуазном обществе действительные отношения капиталистического присвоения находят свое юридическое выражение не только в праве собственности - в том его виде, в каком его регулирует буржуазный закон, но и в ряде других правовых форм или институтов: в разнообразных формах ссуды капитала (в Марксовом смысле)[532], во владении акциями и облигациями, в договорах о совместной эксплуатации предприятий или об аренде их и т.д.[533] Феодальное право не знает подобной маскировки отношений присвоения[534], связанной с доведенной до предела абстрактностью товарно-денежной формы в капиталистическом обществе. Феодальная собственность на землю получает, как правило, прямое, а не замаскированное выражение в феодальном праве собственности[535].
Именно поэтому раздел власти и дохода с земли между сеньором и вассалом в феодальном обществе принимал форму прямого раздела права собственности между ними, форму верховной и подчиненной собственности, а не какую-то замаскированную форму права собственности одного и вещного права другого, в каких бы различных вариантах ее ни конструировали противники идеи разделенной собственности: в форме права собственности сеньора и вещного права пользования вассала или в форме права собственности вассала и права сеньора на повинности и привилегии в отношении лена. И та и другая форма отношений между сеньором и вассалом имели место в многовековой истории развития феодальной собственности. Мы уже не раз имели случай говорить о бенефиции раннего этапа феодализма, при котором сеньор оставался собственником пожалованной им вассалу земли, а последний становился лишь ее пожизненным владельцем, и о превращении лена на позднем этапе феодализма из подчиненной собственности вассала в полную его собственность, хотя бы и обремененную определенными повинностями в пользу сеньора - бывшего верховного собственника той же земли[536]. Но превращать одну из этих форм - начальную или конечную - в универсальную форму феодальной земельной собственности на всем протяжении ее развития и игнорировать тот этап этого развития, на котором она представляла собой именно форму разделенной собственности, - значит извращать исторический процесс развития феодальной собственности.
Подобная трактовка противоречит, как мы стремились доказать, реальным взаимоотношениям сеньора и вассала и самому понятию права собственности. Она противоречит и всему строю политических и земельных отношений феодального общества.
Примечания:
|
