Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. Т. 2
§ 11. Собственность и колонатТа же проблема влияния социальной зависимости и личной несвободы на юридическую квалификацию взаимоотношений землевладельца и непосредственного производителя-земледельца возникает и по отношению к колону. Как и по отношению к клиентам, здесь прежде всего необходимо подчеркнуть значительное разнообразие в положении колона для различных групп колонов, с одной стороны, и для различных этапов в истории развития колоната - с другой. Если учесть два основных источника колоната: 1) постепенное закрепление свободных земледельцев и 2) перевод владельцами крупных латифундий их рабов на положение колонов[218], то вряд ли нужно доказывать, что посаженный землевладельцем на отдельный участок и снабженный необходимым сельскохозяйственным инвентарем раб ни в какой мере не может быть признан подчиненным собственником не только по отношению к земле, но и по отношению к остальному имуществу, предоставленному ему господином. Сложнее решение вопроса по отношению к свободным земледельцам, ставшим колонами римского государства (в лице populus Romanus или императора), либо земельного магната. Они признавались вначале обычными арендаторами, заключавшими договор аренды (locatio-conductio) с собственником земли либо обрабатывавшими предоставленные им участки без особого договора с собственником участков - на условиях, выработанных практикой и освященных традицией[219]. В римских провинциях колоны представляли еще более пеструю массу, притом с различным объемом прав на занимаемые ими участки. Так, например, в Африке колон, оккупировавший и засеявший пахотный участок, получал на него, по определению lex Manciana (I в. н.э.), пожизненный usus proprius - с обязательством непрерывной обработки участка и под угрозой потери его в случае оставления необработанным в течение двух лет. Колон же, засадивший участок растениями (фиговыми, оливковыми и пр.), становился наследственным его владельцем. Юридическое положение того и другого колона было тем сложнее, что между ними и собственником провинциальной земли (государством или императором) стоял крупный арендатор-откупщик[220]. Историки колоната считают, что подобный колон-оккупант совмещал в своем лице черты и субарендатора италийского типа, и восточного государственного крестьянина и наследственного владельца своей парцеллы[221]. Не следует ли признать такого свободного колона подчиненным собственником его парцеллы - аналогично эмфитевту или другому наследственному владельцу земли?[222] Мы подчеркиваем: "свободного" колона, того мелкого - еще свободного, еще не прикрепленного к земле - земледельца I-II вв. н.э., который, однако, уже в IV столетии оказался юридически (фактически же и ранее) прикрепленным к земле и явился предшественником средневекового крепостного. Колоны этого периода, которые "были прикреплены к земле и могли быть проданы вместе со своей парцеллой", которые, "правда, не были рабами, но и не считались свободными" (Энгельс)[223], так же мало могут быть признаны подчиненными собственниками их участков, как и средневековые крепостные. Начав с принудительного возвращения беглых колонов и запретив вслед за тем землевладельцу продавать землю без колонов и колонов - без земли[224], законодатель превратил их в "рабов самой земли" (servi terrae ipsius), в нераздельную ее часть (quodammodo membra)[225]. Такой преемник раба и предшественник крепостного не мог быть, конечно, носителем какой бы то ни было доли права собственности на ту землю, к которой он был сам прикреплен[226].
Поэтому вопрос о признании колона подчиненным собственником сводится к вопросу о том, когда свободный колон превратился в наследственного держателя обрабатываемого им участка, с одной стороны, и когда он был прикреплен к земле - с другой. Теоретически можно предположить, что был период, в течение которого та или иная группа колонов уже превратилась в наследственных держателей, но еще не утратила личной свободы и не превратилась в "рабов самой земли", т.е. занимала положение эмфитевтов или аналогичное ему. Тогда колонов подобного типа можно было бы на этот период признать подчиненными собственниками. Но практически превращение колона в наследственного держателя, вероятнее всего, совпало с прикреплением его к земле.
Иначе говоря, пока колон был лично свободен, он не имел хотя бы ограниченной, но все же своей, полученной от своего отца или деда, власти над землей, ибо был только срочным или, в лучшем случае, пожизненным держателем своего участка. Когда же он стал его наследственным держателем, он перестал уже быть способным к осуществлению даже той доли власти над землей, без которой вообще не может быть речи о какой-либо, в том числе и о подчиненной, собственности на землю. Дело историков (включая историков права) - определить, как располагались во времени указанные моменты, и тем разрешить вопрос о наличии или отсутствии разделенной собственности на каком-то этапе развития колоната - в применении к колону из числа свободных поселенцев. В применении к колонам из числа рабов эта проблема вообще отпадает. Трудно допустить, чтобы на пути от обычного рабства к превращению в "раба самой земли" они могли хоть на какой-то промежуток времени оказаться в положении подчиненных собственников - носителей хотя бы ограниченной, но все же "своей" власти над землей. Путь их превращения из обычных рабов в "предшественников средневековых крепостных"[227], вероятнее всего, был проще и короче и не включал в себя такого периода, когда вчерашний раб перед сменой одной формы личной зависимости другой стал свободным на несколько поколений и оказался носителем "своей" власти над предоставленной ему в императорском или ином поместье землей. В условиях разлагавшегося рабовладельческого хозяйства для подобного колона из рабов дело могло идти именно лишь о превращении одной формы зависимости в другую, а не о каком-то промежуточном периоде, в течение которого раб, не порывая своей связи с землей, стал свободным земледельцем - с тем, чтобы через несколько десяти летий превратиться в "раба самой земли".
Примечания:
|
