Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. Т. 2

§ 10. Собственность и патронат

Мы не думаем также, чтобы сам paterfamilias в качестве патрона мог быть признан верховным собственником по отношению к каждому своему клиенту. Мы ставим этот вопрос потому, что в исторической литературе нередко делались попытки трактовать отношения античных клиентов с патронами как вассальные или ленные отношения[199]. Правда, подобное утверждение еще не равносильно признанию патрона верховным, а клиента - подчиненным собственником. В главе, посвященной праву собственности в феодальном обществе, мы будем иметь возможность показать, что вассальные отношения и в средние века не были связаны непременно с разделенной собственностью на землю[200]. Но все же от признания "вассальных" или "ленных" отношений между патроном и клиентом - только один шаг до признания наличия разделенной собственности на имущество клиента[201], в особенности на землю, предоставленную клиенту патроном.

Мы не забываем о том, что институт патроната был широко использован в феодальном обществе для создания разнообразных отношений, послуживших в определенной своей части исходным пунктом и для разделенной собственности. Но в применении к римскому патронату мы прежде всего сомневаемся в возможности единообразного решения вопроса как по отношению к отдельным этапам развития рабовладельческого Рима, так и по отношению к различным категориям клиентов. Если одни из историков объявляют римских клиентов вассалами или ленниками их патронов, то другие с большей или меньшей решительностью усматривают аналогию между ними и средневековыми крепостными[202] или колонами[203]. Каковы были имущественные отношения сабинянина Аттия Клавдия с 5000 его клиентов, которых он привел в Рим, покинув свою родину?[204] Или юного Помпея с теми из его легионеров, которые были его клиентами и которых он привел к Сулле в составе трех легионов, набранных в Пицене, где у него были имения, где пользовались широкой популярностью и его отец, и он сам[205]?

Не только в разные периоды, но и в одну и ту же эпоху римские клиенты составляли слишком пеструю массу[206], чтобы можно было дать какую-либо объединяющую формулу для ответа на вопрос о том, кто был собственником имущества, находившегося в обладании клиента. Для бесправного древнеримского клиента, столь красочно описанного Иерингом в его "Духе римского права", Иеринг дает категорический ответ: юридически патрон являлся собственником не только имущества, предоставленного им клиенту (precarium), но и имущества, приобретенного самим клиентом (peculium)[207]. Аналогичный ответ дает и Фюстель де Куланж по отношению к древнеримскому клиенту: "Клиент не был собственником земли; земля принадлежала патрону... Он не владеет вполне даже своею движимостью, своими деньгами, своим имуществом... Патрон может взять это все у него для уплаты своих собственных долгов или своего выкупа. Таким образом, у клиента нет ничего своего"[208]. Но тот же Фюстель де Куланж в совершенно иных тонах рисует положение клиентов для несколько более позднего периода - на пути, "каким они дошли до права собственности": "Клиент скоро сделался пожизненным владельцем" участка, отведенного ему патроном. "Клиенты обладали уже собственным имуществом... Он получает право передать все по смерти своему сыну; правда, в случае неимения сына его имущество переходит еще к патрону; но вот и дальнейший прогресс: клиент, не имеющий сына, получает право делать духовное завещание... Таким образом, клиент, если и не может еще назвать себя собственником, все же обладает, по крайней мере, правом пользования настолько широким, насколько это возможно"[209].

Можно было бы пойти еще дальше и признать, что подобный клиент стоит уже на грани превращения в подчиненного собственника (dominus utilis), если бы этому не препятствовала его личная зависимость от патрона. Именно характер этой зависимости, объем личной свободы клиента являются в данном случае решающим моментом для того или иного ответа на вопрос о природе его прав и на предоставленную ему патроном землю, и на приобретенное им самим имущество. Воспользуемся примером из истории клиентуры еще более позднего периода - знаменитой сабинской виллой, подаренной в I в. до н.э. патроном Меценатом его клиенту Горацию. Разве Гораций не являлся собственником, и притом полным, а не только подчиненным собственником столь любовно воспетой им виллы, хотя он и счел себя "обязанным" завещать[210] ее своему новому патрону - Августу, покровительству которого Меценат поручил Горация перед своей смертью?[211]

Нельзя не учесть и социального различия между отдельными категориями клиентов: между клиентом-вольноотпущенником[212] и тем же Горацием, принадлежавшим к сословию всадников. Для определения объема той власти над имуществом, которая в ее специфическом сочетании с собственным интересом в использовании имущества образует собой существо права собственности, имеет огромное значение тот или иной объем личной свободы самого носителя собственности, те пределы, в которых он вообще вправе самостоятельно осуществить свою власть над принадлежащим ему имуществом. Мы имеем в виду не то общее ограничение личной свободы, которое налагала на свободного члена рабовладельческого государства-города-общины его связь с родной общиной, к которой он был "приписан" и в которой он мог быть привлечен в случае необходимости к несению личных и натуральных повинностей (так называемая ιδία, origo)[213]. Мы имеем в виду ту особую социальную зависимость, в которой определенные категории населения находились от господствовавшей верхушки рабовладельческого общества, в частности, и зависимость клиентов от своих патронов. Нетрудно видеть всю глубину различия между зависимостью клиента-вольноотпущенника в древнейшем Риме и зависимостью всадника Горация в эпоху принципата. Мы затруднились бы признать, что в древнем Риме патрон делил со своим бесправным клиентом-вольноотпущенником право собственности на находившееся во владении клиента имущество. Но мы готовы допустить иное решение для клиента-вольноотпущенника в более позднюю эпоху, когда, наряду с расширением его гражданской правоспособности, сохранялась все же его имущественная связь с патроном в виде взаимной алиментарной обязанности[214], наследования патрона после клиента при отсутствии наследников у последнего[215] и т.д. Законное право наследования выморочного имущества является, как известно, одним из характерных полномочий верховного собственника по отношению к подчиненному[216]. Нет, однако, необходимости делить право собственности на сабинскую виллу если не между Горацием и Меценатом, подарившим ему эту виллу, то между ним и вторым его патроном - Августом[217]. Одной моральной обязанности клиента завещать все или часть его имущества своему патрону еще недостаточно для признания патрона верховным, а клиента - подчиненным собственником всего принадлежащего клиенту имущества.

Примечания:

[199] Еще Нибур, ссылаясь на "великого Блекстона", проводил параллель между обязанностями клиента и обязанностями вассала (Niebur. Römische Geschichte. I Teil, 1833, S. 342; см. также Blackstone. Commentaries on the Laws of England. 17-th ed., vol. II, 1830, p. 64). О "ленных отношениях" и "ленном союзе" между господином и клиентом настойчиво писал и Макс Вебер, отмечая одновременно не только черты сходства, но и черты различия между античной клиентеллой и средневековым вассалитетом (указ. соч., стр. 289–298). Р.Ю. Виппер прямо называет отношения клиента с его патроном вассальными отношениями (указ. соч., стр. 145–146). Названные авторы не квалифицируют, правда, этих отношений, как отношения разделенной собственности, может быть, потому, что они уделяют главное внимание проблеме личных отношений клиента, а не вопросу о праве собственности на имущество клиента. В советской же исторической литературе последних лет нам вообще не приходилось встречаться с попытками подведения тех или иных отношений рабовладельческого общества под типы феодальных отношений, в частности, и в вопросе об отношениях между патроном и клиентом. Так, например, Н.А. Машкин, говоря о наличии среди эллинов, живших в восточных провинциях, людей, состоявших "в клиентских отношениях, основанных на взаимной верности", отнюдь не квалифицирует этих отношений как вассальные отношения (Из истории римского гражданства. Изв. Акад. Наук СССР, Серия истории и философии, т. II, вып. 5, 1945, стр. 365–366).

[200] См. § 12 и 18 главы III.

[201] В прениях по нашему докладу на юбилейной научной сессии Ленинградского университета (29/XI 1944 г.) нам пришлось уже столкнуться с утверждением о разделенной собственности патрона и клиента, правда, вне связи с идеей вассального характера отношений между ними.

[202] Ср. Фюстель де Куланж. Гражданская община древнего мира. 1906, стр. 294: "Есть некоторая аналогия между древним клиентом и крепостным средних веков". – Эд. Мейер. Рабство в древнем мире. Изд. 2, 1907, стр. 16; "Это "крепостные" (clientes) – совершенная аналогия с крепостными в эпоху средневековья".

[203] Лакомб, указ. соч., стр. 106–109.

[204] Там же, стр. 111.

[205] Plut., Pompejus, VI. – Аппиан. Гражданская война. I. 80. Изв. ГАИМК, вып. 129, 1935, стр. 59. – Ни Плутарх, ни Аппиан не говорят прямо, что легионы, набранные Помпеем в Пицене, состояли из его клиентов, но есть все основания предполагать, что они были набраны Помпеем если не исключительно, то в основной массе среди его клиентов.

[206] Ср. И.М. Тронский, указ. соч., стр. 426.

[207] R. Jhering. Geist des Römischen Rechts auf den verschiedenen stufen seiner Entwicklung. I Teil, 1852, S. 236–238.

[208] Фюстель де Куланж. Гражданская община, стр. 293–294.

[209] Фюстель де Куланж. Гражданская община, стр. 306.

[210] Факт завещания Горацием подаренной ему Меценатом виллы новому патрону поэта – Августу – сам по себе еще не свидетельствует о каком-то праве верховной собственности патрона на имущество клиента. Р.Ю. Виппер, усматривающий в подобном завещании проявление вассальных отношений, одновременно констатирует, что обычай завещать большую долю имущества в пользу влиятельного лица обратился в императорскую эпоху почти в правило завещать значительную часть наследств в пользу императора и что основным мотивом подобного "добровольного налога" являлось опасение наследодателей, что в противном случае все наследственное имущество будет конфисковано тем же императором (указ. соч., стр. 144–145). При таких условиях и завещание Горацием его виллы Августу в эпоху принципата само по себе еще не означало выполнения поэтом какой-то юридически закрепленной (а не только моральной) обязанности клиента по отношению к патрону, иначе говоря, еще не свидетельствовало о наличии какого-то определенного права патрона на имущество каждого его клиента.

[211] И.М. Гревс, указ. соч., стр. 68, 75–78, 193–194 и 197–199. – Р.Ю. Виппер, указ. соч., стр. 143–144.

[212] О правовом положении вольноотпущенников см.: Girard, op. cit., p. 121–123.

[213]  О понятии ιδία (origo) подр. см.: Savigny. System des heutigen Römischen Rechts, Bd. VIII, 1849, S. 39 ff. – Weber, op. cit, S. 255–259. – Макс Вебер, указ. соч., стр. 94 и 233. – М.И. Ростовцев. Колонат, стр. 411–414, 417, 421 и 428.

[214] D. 37.14.5.1; Paul. 2.32.1.

[215] Gai. III, 43.

[216] См. § 22 главы III.

[217] Ссылаясь на одно из произведений Горация, в котором поэт выражает удовлетворение приобретенной виллой и молит только о том, чтобы она была закреплена за ним навсегда (как "propria... munera" в смысле: "in dominio perpetuo"), И.М. Гревс пишет: "Гораций как будто сам понимает, что собственность его, полученная от патрона, при сохранении клиентских отношений, в известном смысле остается в зависимости от пожалователя" (указ. соч., стр. 203). Мы готовы допустить, что толкование И.М. Гревса вполне адекватно мысли поэта, но думаем все же, что возможно и иное понимание приведенного обращения поэта к богам (к Меркурию). С одной стороны, Гораций уже раз испытал на себе самом всю политическую неустойчивость его эпохи: как сторонник Брута он потерял в молодости конфискованное у него отцовское имение (И. М. Гревс, указ. соч., стр. 67). С другой стороны, мелкие и средние владения клиентов, подобные его сабинской вилле, были "как бы несамостоятельным приростом к огромным владениям" их патронов, "держались, так сказать, под сенью латифундий и могли быть зато поглощенными ими, либо притянутыми к другим, если нарушалось искусственное равновесие между такими неравными землями, установленное патронатными отношениями между их владельцами" (там же, стр. 203). Если учесть эту политическую и экономическую неустойчивость и печальную судьбу отцовского наследства, легко допустить, что поэт молит богов именно лишь о прочности своей новой собственности.