Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1

§ 2. Пределы хозяйственной и правовой самостоятельности треста

Перевод госпредприятия на хозяйственный или коммерческий расчет влечет за собой превращение его в "самостоятельную хозяйственную единицу" (ст. 2 Пол. о пром. трестах, ст. 2 Пол. о торгах, ст. 1 Пол. о госсельтрестах). Эта самостоятельность проявляется как в имущественной обособленности хозрасчетного предприятия от казны (ст. 19 ГК), так и в предоставлении ему (в лице его правления) оперативной самостоятельности - в пределах, совместимых с выполнением обязательных для каждого госпредприятия плановых заданий (ст. 2 и 19 Пол. о пром. трестах, ст. 2 Пол. о торгах, ст. 1 и 24 Пол. о госсельтрестах, ст. 1 Пол. о синдикатах).

Началу децентрализации управления хозрасчетными предприятиями придавалось особое значение в первые годы НЭПа. В противовес прежней системе объединения целых отраслей промышленности в общегосударственном масштабе под управлением главков и центров, стремились предоставить каждому отдельному тресту[220] возможно большую степень производственной и торговой самостоятельности, без которой снятое с госснабжения и брошенное в рыночную стихию предприятие не могло бы приспособиться к работе на рынок. Правовым выражением самостоятельности хозрасчетного предприятия в сфере товарно-денежного оборота явилось признание за ним[221] прав юридического лица (ст. 19 ГК)[222] и принципиальное подчинение его товарно-денежных отношений с третьими лицами общим нормам гражданского права (ср. ст. 6 декрета от 10/IV 1923 г. о гострестах). Если в области внутренних своих отношений с вышестоящими органами (напр., с ВСНХ) и в сфере своей производственной деятельности (ср. утверждение ВСНХ производственных программ треста) хозрасчетные предприятия уже в первые годы НЭПа были подчинены планирующим и регулирующим директивам центра, то в своих выступлениях в гражданском обороте они пользовались почти неограниченной свободой, граничившей с "автономией" частнохозяйственных предприятий. Элементы хозяйственной и правовой самостоятельности трестов в этот период бесспорно преобладали над плановыми элементами, проявлявшимися в их внутрихозяйственной деятельности.

Неуклонный рост планового начала в 1923-1927 гг. привел, однако, не только к усилению плановых начал во внутрихозяйственной деятельности всех хозрасчетных предприятий, и в первую очередь промышленных трестов (напр., к жесткому регулированию капитального строительства), но и к подчинению тем же началам внешней деятельности трестов: занаряживание продукции для нужд госорганов, генеральные и типовые договоры промышленности с кооперацией, регулирование отпускных, оптовых и розничных цен, планы завоза и другие меры планирования и регулирования государственного и кооперативного оборота придали совершенно другой характер "самостоятельности" треста, чем она имела в первый период НЭПа[223]. Трест наших дней - это прежде всего хозяйственный орган государства, выполняющий плановые задания государства, которым подчинена и его деятельность, как участника товарного оборота, [т.е.] как юридического лица. Незыблемым остается лишь принцип имущественной обособленности треста от казны (ст. 19 ГК, ст. 4 Пол. о пром. трестах), но совершенно иным содержанием наполнилось понятие его оперативной "самостоятельности". Из анархической "самостоятельности", доходившей до пределов частнохозяйственной автономии, она превратилась в директиву для госоргана проявлять максимум хозяйственной инициативы в осуществлении возложенных на него плановых заданий. Подобная постановка вопроса одинаково далека как от стихийности заготовительных и сбытовых операций трестов в 1921-1922 гг.[224], так и от мелочно-бюрократического вмешательства вышестоящих органов в оперативную деятельность трестов. Против последнего резко высказался и IV Съезд Советов СССР, санкционировавший намеченную Пленумом BСHX СССР в начале 1927 г. реорганизацию всей системы управления государственной промышленностью "на основе децентрализации оперативных функций при централизованном плановом руководстве"[225].

Эта руководящая идея получила конкретное выражение в Положении от 29/VI 1927 г., расширившем полномочия правлений трестов - за счет полномочий BСHX - и вместе с тем упростившем самую схему внутренней организации треста. Авторы декрета от 10/IV 1923 г. строили эту последнюю применительно к схеме взаимоотношений правления акционерного общества с общим собранием акционеров[226]. Они ввели, в частности, BСHX в состав органов треста и тем самым превратили взаимоотношения треста с ВСНХ во внутренние взаимоотношения правления треста и ВСНХ как органов самого треста (ст. 27-29)[227]. Следуя той же схеме, они ввели в состав органов треста и особую ревизионную комиссию (ст. 27 и 42-43). Авторы Положения от 29/VI 1927 г. заменили контроль ревизионной комиссии инспекторским контролем самого BСHX и придали ВСНХ положение планово-регулирующего органа, стоящего над трестом (ср. ст. 15, 19 и 54). Эта конструкция ВСНХ (общесоюзного или республиканского), как единого верховного руководителя всей трестированной промышленности Союза или соответствующей союзной республики, и треста, как подчиненного хозоргана, возглавляемого своим правлением, более отвечает и природе треста, как государственного органа, и общей структуре планового хозяйства, чем заимствованная из акционерного права трехчленная схема органов треста по декрету от 10/IV 1923 г.

Примечания:

[220] Подавляющее большинство промышленных трестов охватывало лишь предприятия определенного района. Тресты, охватывавшие все предприятия соответствующей отрасли промышленности (Резинотрест, Сахаротрест и др.), являлись исключением (Труды Комиссии СТО: "На новых путях", вып. III, 1923, стр. 34).

[221] Формула ст. 19 ГК о юридической личности хозрасчетных предприятий нуждается в уточнении: персонифицируется госорган как хозяйствующая организация, созданная для управления определенным комплексом государственного имущества, но не самое имущество как таковое (ср. Е.А. Флейшиц, Торгово-промышленное предприятие, 1924, стр. 20 и 25). Подмена госоргана, за которым стоит само государство как "коллективный хозяйствующий субъект", предприятием – в смысле имущественного комплекса или "хозяйственного единства" – извращает понятие субъекта права и приводит к неправильной трактовке прав госорганов на "предоставленное" им государством имущество (см. ниже, стр. 294–297 и 326–328).

[222] Хозрасчетные предприятия пользовались правами юридического лица несомненно с момента их вступления в гражданский оборот (иначе – В.Н. Шретер, по мнению которого госпредприятия могут быть признаны юридическими лицами лишь с момента издания декрета от 22/V 1922 г. – "Государственное предприятие и частноправовой оборот" – "Советское право", 1922, N 3, стр. 117–118). Формальное признание за хозрасчетными предприятиями как за участниками товарного оборота прав юридического лица играло по отношению к ним принципиально ту же роль, как и формальное признание гражданской правоспособности за индивидуальными участниками хозяйственного оборота (физическими лицами). По отношению к юридическим лицам дело также шло о признании за ними государством способности быть носителями гражданских прав и обязанностей (ст. 13 ГК) и об определении объема этой правоспособности, а не о даровании (октроировании) ее государством. Ср. П.И. Стучка, Так называемое Советское право – "Революция права", 1925, N 1, стр. 152–153; его же, Проблема юридического лица – "Революция права", 1928, N 1, стр. 33; Е.Б. Пашуканис, Общая теория права и марксизм, изд. 2, 1926, стр. 48 и 80; И.П. Разумовский: "Некоторая – большая или меньшая – правоспособность постоянно презюмируется. Она вытекает из природы отношений "хозрасчета": государство же конкретизирует – расширяет или ограничивает ее объем, антиципируя при этом экономическую "равнодействующую"" (Категория субъекта в советском праве – "Революция права", 1927, N 3, стр. 35). Первое указание в законе на юридическую личность госпредприятий сделано декретом от 22/V 1922 г. об основных частных имущественных правах, включившим в общий перечень "признаваемых законом юридических лиц" "государственные учреждения и предприятия и их объединения в пределах, указанных их уставами или соответственными положениями" (разд. III – СУ, 1922, N 36, ст. 423). Соответствующая формула появилась, однако, настолько мы могли установить, лишь в цит. выше Типовом положении от 12/IX 1922 г. (ст. 3). Даже утверждая 16/VIII 1922 г. Положение о "Полиграфе" и предоставляя ему по существу права юридического лица, ВСНХ все еще избегает декларативной формулы о юридической личности треста (СУ, 1923, II отд., N 23, ст. 104). Аналогично поступает и СТО, утверждая 13/VI 1922 г. Положение о государственном торговом флоте (ср. § 3 и 9 – СУ, N 41, ст. 483); ср. также ст. 6 и 7 первого Положения о правлениях железных дорог от 31/V 1922 г. (СУ, N 37, ст. 444).

[223] Яркая характеристика этой эволюции дана Л.Я. Гинцбургом, От Главков к трестам – "Революция права", 1927, N 4, стр. 79–81; см. также нашу статью: "Основные этапы промышленного и торгового законодательства за десять лет" – "Хозяйство Ceв.-3aп. края", 1927, N 10.

[224] Красочное, хотя и несколько одностороннее, описание этих операций дано в изданном РКИ под ред. А. Трояновского очерке: "Наша трестированная промышленность" (по данным Технопромышленной инспекции), 1922, стр. 49–69.

[225] Постановление IV Съезда Советов СССР от 26/IV 1927 г. о состоянии и перспективах развития промышленности СССР (СЗ, N 21, ст. 239); ср. тезисы ВСНХ СССР о системе промышленного управления, разд. I, п. 2 и 3 – ТПГ, 1927, N 64). Это различие между "всепроникающей и часто мелочной централистической регламентацией, сковывающей инициативу" и решительно отвергнутой Съездом, и плановым руководством госпромышленностью, неизменно возраставшим в своей интенсивности с осени 1923 г., упускает из виду Vоgеl, склонный отнести к мерам бюрократического регулирования даже такие методы планирования, как нормировка цен в 1924 г. Неудивительно поэтому, что автор видит в советских трестах лишь "обусловленную политическими условиями бюрократическую форму организации советской крупной промышленности" (Sowjetrussische Staatstrusts – "Kartell-Rundschau", 1925, H. 8/9, S. 424–427, 429).

[226] О влиянии организационной схемы акционерного общества на внутреннюю структуру треста см. А.М. Гинзбург, Новое законодательство о трестах, изд. 1, 1923, стр. V и 3; изд. 3, 1926, стр. LXII и 10; В.H. Шретер, Система промышленного права СССР, 1924, стр. 36; Kôttgen, Gewerbegesetzgebung in HWB der Staatswissenschaften, 4 Aufl., Bd. IV, 1927, S. 1051. До издания декрета за применение акционерной схемы к тресту высказался H. Арефьев, О законодательном регулировании трестов – "Народное хозяйство Украины", 1923, N 1–3, стр. 133; contra – В.И. Серебровский, Еще о юридической природе советского треста, ib., стр. 128–129. Против аналогии между советскими трестами и акционерными обществами резко высказывается также С.М. Берцинский, Высший Совет Народного Хозяйства – "Советское право", 1926, N 1, стр. 71–72.

[227] Напротив, Положение о правлениях речных пароходств от 5/ХII 1922 г. (ст. 9–10 и 22–СУ, 1923, N 6, ст. 10; ср. ст. 2 Временных правил о переводе на коммерческий расчет правлений государственных речных пароходств от 24/VIII 1923 г. – СУ, N 85, ст. 827), персонифицировав не пароходства, а их правления, сохранило тем самым за НКПС его роль выше и вне предприятия стоящего органа центральной власти. Ср. также ст. 2–3 и 21 Положения о правлениях жел. дор. от 10/VIII 1925 г. (СЗ, N 54, ст. 404). Четкий анализ юридической природы правлений железных дорог дан А.Г. Гусаковым (Юридическая природа правлений железных дорог, 1924, стр. 8–9), указания которого на необходимость персонификации самих железных дорог, а не их правлений не были, к сожалению, восприняты авторами Положения от 10/VIII 1925 г. Необходимо иметь, однако, в виду, что правления ж.д. состоят на госбюджете, а не на хозрасчете в смысле ст. 19 ГК (см. ниже, стр. 360–364).