Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Лунц Л.А.
Деньги и денежные обязательства в гражданском праве

§ 3. Банкнота и бумажный денежный знак как средства платежа по денежным обязательствам

Одним из важнейших платежных средств в капиталистических странах в течение XIX в. и вплоть до первой мировой войны (а в США - до весны 1933 г.) был банковый билет (банкнота); анализ его роли как средства платежа по денежным обязательствам представляет большой интерес для юридической теории. Банковый билет есть выпущенная банком в порядке его активных операций денежная ценная бумага на предъявителя - документ, по предъявлении которого банк обязуется уплатить держателю определенную сумму звонкой монеты (золотом - при золотом стандарте, серебром - при серебряном стандарте). При известных условиях такой документ может передаваться от лица к лицу без того, чтобы когда-либо было заявлено банку вытекающее из него требование; таким путем документ этот может сам исполнять одну из функций денег - функцию средства обращения и в этом смысле заменять собой монеты, на получение которых он направлен. Возможность такой функциональной замены объясняется тем, что "потребительная стоимость денег как средства обращения есть само их обращение"[520].

Банкноты - документы массовой эмиссии и стандартного типа на круглые суммы - так что при передаче их не приходится как-либо индивидуально оценивать, а приходится только считать, что является одним из условий исполнения этими документами функции средства обращения.

Из этого вытекает, что к ним по всем законодательствам применяются нормы, установленные для денежных знаков. Свойство ценной бумаги отступает на второй план, основное значение приобретает их свойство "денег". Это прежде всего вызвало распространение на банкноту тех норм, которые установлены для защиты прав добросовестного приобретателя денежных знаков[521]. Затем это отразилось на характере вытекающего из нее права требования: притязание на размен хотя по своей форме и было требованием гражданского права, но все же носило своеобразный характер: ни один суд не допустил бы, например, чтобы против этого требования мог быть заявлен зачет, вытекающий из претензии банка-эми-тента к держателю банкноты[522].

В англо-американском праве, которое знает векселя на предъявителя, банкнота подходит под определение простого векселя[523].

В отношении банкноты, так же, как и в отношении векселя, требовалось для ее действительности, чтобы она была "выдана" первому приобретателю банком-эмитентом, а не вышла из кладовой банка без такой передачи, и поэтому украденная из кладовой до ее выпуска "банкнота" не является банкнотой[524].

Но банкнота не только "chose in action", она также материальная вещь. Из многочисленных прецедентов приведу решение Верховного суда штата Виргинии от 6 июня 1945 г. по делу Walton et al. v. Melton[525], где признано, что банкноты в противоположность деньгам, числившимся на счетах в банке, подлежат передаче тому наследнику, которому отказана tangible personal property. Отсюда вытекает также, что если принятие кредитором векселя взамен наличных денег не производило даже новации долга, то принятие банкноты погашало этот долг, ибо тот, кто принимает банкноту, приобретает наличные деньги (ready money)[526]. Принятие банкноты имеет, таким образом, своим результатом платеж, а не замену платежа (payment, a не accord and satisfaction).

Другой вопрос - является ли принятие банкноты обязательным? То обстоятельство, что банкноты могли выпускаться банками лишь с особого разрешения правительства, само по себе не делало ее законным платежным средством: всякое законное платежное средство есть деньги, но не все деньги - законное платежное средство. Поэтому шериф, который при исполнении судебных решений должен рассматривать как деньги лишь то, что является legal tender, должен был найденные им в составе имущества ответчика банкноты представить к размену банку-эмитенту с передачею затем выручки истцу[527] - правило, которое было отменено лишь в 1936 г. (после того как банкноты стали неразменным на золото законным платежным средством).

В отличие от рассмотренной нами англо-американской доктрины официальная французская концепция гласит, что банковый билет не является денежным знаком, пока ему не присвоен принудительный курс. Эта точка зрения была изложена в "Мотивах" к закону 24 жерминаля XI года Республики и в ряде решений французских судов[528] и объяснялась она стремлением подчеркнуть, что банкнотная эмиссия Банка Франции не должна быть использована для целей финансирования бюджета. Некоторые авторы идут еще дальше: Mater[529] не считает возможным признавать денежную функцию банкноты даже тогда, когда ей присвоен принудительный курс, - закон не может превратить нематериальную вещь в вещь материальную, каковой является монета. Приравнять банкноту, в которой содержится обещание уплатить деньги (обязательство, хотя бы и приостановленное), к монете нельзя так же, говорит он, как нельзя "сделать доверие предметом торговых сделок". Это замечание, может быть, делает честь чувствам автора (хотя нельзя согласиться с тем, чтобы оно правильно отображало буржуазную действительность), но оно никак не обнаруживает в нем остроты юридического анализа. Вопрос ставится так: распространяются ли на банкноты нормы права, установленные для денег, или только нормы, установленные для ценных бумаг на предъявителя?

Надо признать, что французская практика в полном противоречии с приведенной выше официальной доктриной установила для банкноты ряд норм, вытекающих из ее функции средства обращения[530].

Обязательство размена банкноты на звонкую монету до формальной отмены этого размена не подлежало действию исковой давности в изъятие из ст. 2220 Ф.Г.К., по которой нельзя заранее отказываться от использования давности. Практика не допускает виндикации даже украденной или потерянной банкноты. Практика Кассационного суда (решение 8 июля 1867 г.) не допускает восстановления уничтоженной банкноты, рассматривая ее, следовательно, как chose corporelle. Не подлежит сомнению, что передача кредитору банкноты является уплатою долга, а не заменою платежа.

К тому же заключению пришла и германская практика[531], но лишь в решениях XX в. после того, как она в течение всего XIX в. относилась отрицательно к применению к банкнотам норм, установленных для денег[532].

С приостановкой обмена банкнот на золото, присвоением им законной платежной силы и использованием их для финансирования государственного бюджета они вовсе утратили свойство денежных ценных бумаг (monnaie papier) и превратились в чистого типа бумажные деньги (papier monnaie).

Примечания:

[520] Маркс, стр. 86.

[521] См. выше, § 1.

[522] О юридической природе обязательства размена см.: Лунц. Деньги и денежные обязательства, 1927, § 23; Hartmann, op. сit., стр. 57 – 62; M. Wolff, стр. 606 и 609 – 610; Scaduto, § 16, 18 и Nussbaum. Money, стр. 80 и сл.

[523] Ср.: The Bills of Exchange Act, 1882 г., sec. 83.

[524] Реш. Палаты лордов по делу Banco de Portugal v. Waterlow and Sons, 1932; Nussbaum. Money, стр. 93 сл.; Mann, стр. 8, прим. 6.

[525] N.J.L.J. от 20 июля 1945 г.

[526] Chalmers. Bills of Exchange, стр. 395. Судебная практика приведена у Bouvier, op. cit., verbo «bank note».

[527] New York Civil Practice Act, § 687.

[528] Mater, § 65 и сл.

[529] Op. cit., § 70.

[530]  См.: Lyon Caen et Renault. Manuel de droit commercial, 1928, № 770 – 772; Lacour et Bouteron. Précis de droit commercial, 1925, № 1436 – 1437.

[531] Nussbaum. Money, стр. 77.

[532] Ср.: Goldschmidt. Handbuch des Handelsrechts, стр. 1218, Regelsberger, Pandekten, стр. 397; в германской юридической литературе XIX в. либо вовсе отрицалось, что банкноты – деньги, либо говорилось о том, что это – «несовершенные деньги».