Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Пассек Е.В.
Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
"Незначительное, но значимое научное творение"
Современное право не держится, однако, принципа неограниченной ответственности
правонарушителя
(Синайский В.И. Русское гражданское право. М., 2002. с. 181)
В настоящем издании представлена работа Е.В. Пассека "Понятие непреодолимой
силы (vis major) в гражданском праве. Ч. 1. Безусловная ответственность
должника, ее границы и содержание".
Предлагаемая вниманию читателей работа посвящена проблеме, которую С.Н.
Братусь в свое время отнес к проблемам, "к которым обращаются ученые различных
поколений и научная разработка которых развивается и обогащается по мере
накопления новых фактов и все растущего проникновения в суть исследуемых
явлений", - "о соотношении случая и непреодолимой силы и определении значения
каждого из названных явлений в обосновании освобождения от гражданско-правовой
ответственности или (что то же) в определении пределов (границ) этой ответственности"[381]. Несмотря на то, что Е.В. Пассек
указал в названии работы в качестве предмета исследования лишь непреодолимую
силу, на самом деле уже в начале работы он формулирует свою позицию, согласно
которой "в силу противоположения: все, что имеет место "sine culpa"[382], есть случай (casus) - мы должны,
очевидно, понимать под событиями, характеризуемыми в источниках терминами
damnum fatale или vis major[383],
не что иное, как особые, определенные виды случая"[384], а потому, как он указывает далее, "вся задача сводится, следовательно,
к отысканию точного критерия, на основании которого данное событие могло
бы быть отнесено либо к группе, так сказать, простых случаев[385], либо к группе тех, которые должны быть подведены
под понятие damnum fatale или vis major"[386].
На необходимость разграничения за пределами вины простого случая и непреодолимой
силы указывал позднее и О.С. Иоффе[387].
В связи с этим в работе анализируется не изолированное понятие непреодолимой
силы, а вообще историческое развитие границ гражданско-правовой ответственности,
что не может не привлечь внимание современного исследователя гражданского
права.
Данная работа, печатавшаяся как докторская диссертация автора, не была,
к сожалению, опубликована полностью, а потому до нас дошли лишь три первые
главы первого отдела, посвященные изучению истории вопроса в римском праве.
Между тем по ходу изложения материала Е.В. Пассек нередко делает замечания,
свидетельствующие о том, что в его планы входило рассмотрение проблемы
непреодолимой силы и в гражданском праве других, помимо Древнего Рима,
государств, в том числе, по-видимому, и России. Все же та часть работы,
которая была опубликована в Ученых Записках Императорского Юрьевского
Университета, является относительно целостным и законченным произведением,
в частности, содержит в конце результаты всего в ней изложенного, по причине
чего ее можно рассматривать в качестве представляющего самостоятельное
значение исследования.
Исходным принципом исследования, проведенного Е.В. Пассеком, является
"существование прямой и тесной связи между двумя понятиями: custodia[388], с одной стороны, и vis major -
с другой"[389]. По его мнению,
"оба эти понятия граничат друг с другом непосредственно: vis major или
damnum fatale есть всякое событие, за которое не отвечает должник, отвечающий,
кроме легкой вины, еще и за custodia", "наличность такой связи дает указание
и на тот способ, которым может быть получено точное определение понятия
непреодолимой силы: решение вопроса о том, что такое vis major, зависит
от предварительного решения другого вопроса - о том, что такое custodia"[390].
Вследствие такого подхода в данной работе понятие непреодолимой силы анализируется
лишь в обязательствах, связанных с передачей и возвратом вещи, поскольку
наличие обязанности возвратить переданную должнику чужую вещь есть обязательное
условие принятия должником на себя ответственности за custodia[391]. Круг обязательств, анализируемых автором,
ограничен им также и путем намеренного исключения из их числа деликтных
обязательств, поскольку, как указывает Е.В. Пассек, о "применении понятия
custodia и стоящего с ним в связи понятия непреодолимой силы" в обязательствах
деликтных "не может быть речи". Признавая обоснованность мнения автора
о связи между непреодолимой силой и custodia, все же трудно согласиться
с ним в том, что невозможна постановка вопроса о непреодолимой силе как
о границе ответственности в тех обязательствах, где нет и не может быть
ответственности за custodia.
Е.В. Пассек на протяжении всей работы придерживается исторического подхода,
заключающегося в рассмотрении каждого института в его временном развитии,
что имеет особое значение для нередко используемого им способа разрешения
характерных для источников римского права противоречий в суждениях по
одному и тому же вопросу, которые могут встретиться даже в работах одного
автора. По этой причине автор исходит из того, что поскольку "вопрос об
ответственности должника в различных юридических отношениях подвергался
в римском праве изменениям в связи с историческим развитием и с изменениями
в области применения понятия вины", то "мы должны ожидать встретить в
наших источниках следы именно такого развития и отражение взглядов различных
его периодов"[392]. В этой связи он также справедливо замечает,
что "тот факт, что известная правовая идея, раньше, чем получить общую
формулировку, устанавливается сперва в виде нормы для отдельных, частных
случаев, сам по себе представляется в истории права чрезвычайно распространенным",
поскольку развитие права идет от общего к частному[393].
Предваряя анализ основных положений исследования Е.В. Пассека, нельзя
не отметить того, что, несмотря на обширную библиографию, цитируемую автором
по ходу работы, особое внимание он уделяет мнениям двух немецких ученых
- Барона и Брукнера, издавших ряд работ по затрагиваемым вопросам. Довольно
часто рассмотрение какой-либо проблемы Е.В. Пассек начинает с того, как
ее решают именно эти два автора. При этом его собственные рассуждения
направлены не на их огульную критику либо слепое восхваление, как это
иногда, к сожалению, бывало и бывает при цитировании иностранных ученых
отечественными специалистами, а на критическое отыскание их объективных
достоинств и разрешение противоречий между ними. Такой подход Е.В. Пассека,
основанный на его рассуждениях о том, что "даже и при наибольшей добросовестности
автор легко может впасть в ту ошибку, что он внесет в понимание текстов
свои предвзятые мнения и придаст поэтому всему результату до известной
степени одностороннюю, субъективную окраску"[394], заслуживает уважения и подражания.
Изучение эволюции границ гражданско-правовой ответственности в работе
начинается с учения о receptum nautarum, cauponum, stabulariorum ("ответственности
судовладельцев и содержателей постоялых дворов и сараев: за целость принятых
ими вещей"[395]), поскольку
это учение признавалось "в течение весьма продолжительного времени почти
единственной областью применения понятия непреодолимой силы", а потому
"как для выросших на почве римского receptum, так и для аналогичных ему
институтов современного гражданского права истинное значение понятия непреодолимой
силы выяснялось юристами главным образом в связи с этим учением"[396]. Ответственность указанных лиц,
как отмечает Е.В. Пассек, отступала "от общих принципов ответственности,
устанавливаемых римским гражданским правом"[397], поскольку эти лица "отвечают (в противоположность цивильным
договорам) и sine culpa; они отвечают: и за casus; не отвечают они лишь
за damnum fatale или, что то же, за vis major"[398].
По мнению И.А. Покровского, "установленная претором, вероятно, в эпоху
гражданских смут последнего столетия республики эта повышенная ответственность
имела своей целью оказать максимальное давление на энергию указанных предпринимателей
в деле охраны интересов их клиентов и этим обезопасить путешествия от
разных событий сомнительного характера"[399].
И.Б. Новицкий также считал, что установление такой повышенной ответственности
"объясняется наблюдавшимися на практике нередкими случаями, когда подобного
рода трактирщики, корчмари и т.п. оказывались соучастниками воров, так
что путешествия были далеко не безопасными; возложением на трактирщиков,
содержателей постоялых дворов и т.д. ответственности за целость вещей
путешественников независимо от личной вины трактирщика и т.п., имелось
в виду хотя несколько сократить наблюдавшиеся случаи обворовывания путешественников
и способствовать большей безопасности путешествий"[400].
Вообще, как указывается в работе, "общая тенденция в развитии права по
отношению к nautae, caupones, stabularii заведомо шла отнюдь не в сторону
ослабления строгости специально для них созданных норм", причем "сознавая
аномальность установленных для "nautae, caupones, stabulari" норм, юристы
никогда не затрудняются в мотивировке их пользы для практической жизни
и никогда не указывают на то, что нормы эти они признают чрезмерно строгими:
они, напротив того, неоднократно говорят о том, что такая строгость вполне
заслужена"[401]. Интересно, что, говоря о повышенной ответственности указанных
лиц, Е.В. Пассек нередко называет их общим словом "предприниматели"[402], т.е. связывает повышение их ответственности
с предпринимательским характером их деятельности.
Важно указание Е.В. Пассека на то, что receptum nautarum, cauponum, stabulariorum
"ни в каком случае не имеют характера отдельного, самостоятельного договора"[403],
они устанавливают "лишь определенные дополнения к содержанию всегда существующих
рядом с ними цивильных договоров; дополнения - состоящие в повышении ответственности
одного контрагента перед другим за нормальные пределы ответственности
по цивильному праву"[404] - это связано с тем, что ответственность,
в том числе повышенная, носит всегда дополнительный, производный характер
от самого обязательства.
Наряду с отстаиваемым Е.В. Пассеком взглядом на повышенную ответственность
nautae, caupones и stabulariorii как ответственность без вины существует
и другой поход к определению границ ответственности указанных лиц. Так,
Ю. Барон отмечает, что тогдашнее общее мнение считало ответственность
указанных лиц до границ непреодолимой силы, включая простой случай, аномальной[405]. Однако, поскольку существовали
и многие другие правоотношения, в которых применялись те же границы ответственности,
"в прежние века этих правоотношений не оставляли без внимания, и чтобы
отличить их от тех обязательств, в которых должник отвечает за culpa levis,
установили третью степень вины: так. наз. culpa levissima"[406], т.е. легчайшую вину[407].
С этой позиции ответственность за простой случай из невиновной ответственности
вновь превращалась в виновную. По мнению Ю. Барона, установление culpa
levissima было ошибкой, поскольку "существует только две степени вины,
а сущность ответственности за субъективную (техническую) custodia в том
именно и состоит, что должник отвечает даже тогда, когда он невиновен"[408]. Так же отрицательно к теории о трех степенях
вины относился и Е.В. Пассек, считавший, что "стремление уйти от "аномального"
принципа ответственности без наличности какой бы то ни было, хотя бы и
малейшей, небрежности со стороны должника, ведет к необходимости устанавливать,
под тем или другим названием, признаки "повышенной осмотрительности",
т.е. к необходимости возвращаться, в скрытой форме, к старой теории о
трех степенях вины"[409].
По его мнению, те, кто пытаются определить содержание ответственности
до границ непреодолимой силы через "неудачный признак чрезвычайной тщательности",
"впадают в ошибку, какую и в наше время делают т. наз. субъективные теории
в учении о непреодолимой силе"[410].
По-видимому, именно появившееся в римском праве признание в качестве формы
вины (culpa levis и culpa levissima) непроявления "меры заботливости,
присущей доброму хозяину, заботливому главе семьи - bonus paterfamilias,
diligens paterfamilias", использование римскими юристами типа заботливого
и рачительного хозяина в качестве "мерила для определения степени заботливости
должника при исполнении им обязательства и в связи с этим степени его
ответственности за вину"[411] и послужило почвой для появления
в гражданском праве некоторых зарубежных стран субъективной теории непреодолимой
силы, согласно которой "ответственность за причинение вреда исключается,
если он не мог быть предотвращен даже "при соблюдении заботливости, доведенной
до высшей разумной меры", т.е. разграничение непреодолимой силы и казуса
лежит в плоскости предотвратимости обстоятельств: в первом случае за эталон
берутся возможности самого осмотрительного человека - рачительного хозяина,
в то время как случай проводит границу по мерке ответственности среднего
нормального человека", сторонники которой "свели, по сути дела, ответственность
за случай к ответственности за вину"[412]. В настоящее время заботливость и осмотрительность
как границы виновной ответственности закреплены и в отечественном гражданском
праве: согласно ч. 2 п. 1 ст. 401 Гражданского кодекса РФ "лицо признается
невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая
от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно
приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства". В этой связи
характерно, что данная статья, посвященная основаниям ответственности
за нарушение обязательства, не говорит прямо о простом случае, выходящем
за границы вины, но не за границы непреодолимой силы.
После рассмотрения в первой главе ответственности nautae, caupones и
stabulariorii, повышенный характер которой является общепризнанным, Е.В.
Пассек во второй главе рассматривает другие юридические отношения, в которых
"римское право повышает ответственность лица обязанного, переводя ее за
пределы субъективной вины и доводя ее до границ damnum fatale или vis
major", по поводу которых в современной ему юридической литературе существовали
значительные разногласия[413].
В этой связи он, вслед за другими авторами, различает "две большие группы
случаев ответственности за custodia: такие, где ответственность эта возлагается
на лицо, обязанное самим законом, и такие, где ответственность эта установлена
особым соглашением сторон"[414]. При этом он исходит из того,
что "повышение определенной для данного юридического отношения самим законом
ответственности особым соглашением сторон всегда возможно"[415], - в данном случае имеется в виду, по-видимому, повышение границ
ответственности до случая или непреодолимой силы, а не повышение размера
ответственности. Е.В. Пассек приходит к тому выводу, что, в зависимости
от того, предусмотрена ли ответственность за custodia, т.е. за сохранность
чужой вещи до границ непреодолимой силы, законом или нет, разнятся и последствия
заключения сторонами особого соглашения о custodia: в первом случае заключение
такого соглашения означает принятие должником ответственности и за случаи
непреодолимой силы, во втором же повышение ответственности происходит
только до границ непреодолимой силы[416].
Наибольший интерес представляют, безусловно, подробно исследуемые Е.В.
Пассеком в третьей главе случаи, когда "ответственность обязанных лиц
переходит за обычные пределы ответственности за легкую вину (culpa levis)
уже в силу закона, без особого о том соглашения"[417]. Е.В. Пассек указывает, что "в договоре займа (mutuum) должник
ни при каких условиях не освобождается от обязанности возвратить кредитору
полученное им от последнего в собственность (существенная черта займа)
определенное количество заменимых вещей", ибо "риск ущерба, происходящего
вследствие случайного повреждения или уничтожения вещи (periculum casus),
переходит здесь на должника уже по самому содержанию обязательства"[418]. Несмотря на свою кажущуюся очевидность, это правило небесспорно,
ибо часто возможность для заемщика вернуть взятое взаймы основывается
на том, что он будет использовать предмет займа, в случае же его гибели
нередко заемщик лишается такой возможности, в связи с чем нельзя исключать
попыток заемщиков ссылаться на невозможность возврата займа по причине
гибели полученного взаймы, а потому установление вышеупомянутого правила
все же необходимо. Но основные сложности возникают в других случаях реальных
контрактов, где "должник обязан к возвращению кредитору полученной им
от последнего вещи in specie[419]: причем везде же он имеет эту
чужую вещь в руках по воле и с согласия собственника"[420].
В договоре поклажи или хранения (depositum) хранитель (поклажеприниматель,
депозитарий), как указывает Е.В. Пассек, обычно отвечает перед поклажедателем
только за умышленное причинение вреда (за dolus)[421]. Это связано, как отмечал И.Б.
Новицкий, с тем, что "поскольку поклажеприниматель не извлекает из этого
договора никакой для себя выгоды, хранит вещь безвозмездно, он вправе
ограничиваться более элементарными мерами, хранить вещь, как это делают
обычные, заурядные люди, а также должен принимать те меры, какие могут
быть предусмотрены в договоре; принимать какие-либо специальные, более
сложные меры для охраны вещи депозитарий не обязан"[422].
Между тем возможность возмездности договора поклажи, отрицаемая И.Б. Новицким[423], допускается, например, Ю. Бароном,
который, однако, указывает, что "на деле уговор о вознаграждении редко
встречается"[424]. Е.В. Пассек
также полагает, что "принятие вознаграждения за поклажу не превращает
ее еще в договор найма, если только вознаграждение это не носит характера
наемной платы", а в возмездном договоре поклажи ответственность депозитара
повышается до пределов culpa levis, а, следовательно, и до custodia[425]. Влияние условия о возмездности на ответственность
хранителя сохранилось до наших дней со времен римского права: так, в Гражданском
кодексе Италии "особо подчеркивается менее строгая ответственность хранителя
за допущенную им при хранении вещей небрежность именно при безвозмездности
хранения"[426], а Гражданский кодекс Квебека прямо устанавливает,
что "общим основанием ответственности хранителя служит его вина, но если
хранение было возмездным или осуществлялось по требованию хранителя, ответственность
расширяется до пределов непреодолимой силы"[427].
Е.В. Пассек приводит очень интересное объяснение того, почему "похищение
вещей разбойниками (latrones, praedones, piratae): приводится источниками
как постоянный пример непреодолимой силы, освобождающей должника от всякой
ответственности перед кредитором": по его мнению, дело в том, что эти
самые разбойники были перегринами, в связи с чем предъявление какого-либо
иска к такого рода лицам, как не состоявшим под властью римского государства,
в древнейшее время было вообще невозможно, а потому "должник освобождался
от ответственности перед кредитором в случае похищения у него вещи такими
лицами", поскольку должник не мог предъявить к ним никакого иска[428].
Как указывает автор, "в прямую противоположность поклаже, договор ссуды
(commodatum) по самому содержанию таков, что по отношению к нему заранее
возможно ожидать повышения ответственности должника до крайних пределов",
поскольку "вся выгода от коммодата лежит на стороне должника"[429]. Однако, как считает И.Б. Новицкий, римские
юристы указывали в качестве предела ответственности ссудополучателя за
сохранность принятой вещи только culpa levis, за случай же он не отвечал,
ибо "риск случайной гибели переданной вещи не переходит на ссудополучателя,
а остается по-прежнему на ссудодателе как собственнике вещи"[430].
Вопреки этому мнению, называемому им господствующим, Ю. Барон утверждает,
что в отношении движимостей ссудополучатель отвечает и за субъективную
(техническую) custodia, а не только за culpa levis[431].
Эти и другие встречающиеся в источниках противоречия по этому вопросу,
когда одни из них "делают должника ответственным до пределов непреодолимой
силы, тогда как другие освобождают его от ответственности уже при наличии
вины", Е.В. Пассек разрешает следующими оригинальными рассуждениями: "если
окажется возможным определить, к чему именно сводится область непреодолимой
силы и если окажется, что область эта включает в себя безусловную ответственность
лишь за точно определенные события, то нетрудно представить себе, что
в остальном круге лежащих на должнике обязанностей от него и не требуется
большего, чем "рачительности хорошего домохозяина", а "при этих условиях
ответственность до границ непреодолимой силы может, очевидно, существовать
в одном и том же юридическом отношении рядом с ответственностью только
за легкую вину"[432]. Г.Ф. Шершеневич, характеризуя договор ссуды, отмечал, что "всякая
порча, произведенная хотя бы легким невниманием с его (ссудополучателя.
- Е.П.) стороны, порождает обязанность возмещения ущерба" и "только когда
гибель или повреждение вещи произошли по чистой случайности, без всякой
вины со стороны пользователя, последний освобождается от ответственности"[433], констатирует, таким образом, использование в дореволюционном
российском гражданском праве, как и римском праве, в качестве предела
ответственности culpa levis. Французское право, рассматривающее ссуду
как такую разновидность займа, когда "передаваемая вещь используется,
но без ее уничтожения", также исходит из того, что "риск случайной гибели
или порчи вещи несет займодатель. Случайная гибель вещи освобождает заемщика
от обязательства"[434].
В результате исследования ответственности должника (залогодержателя)
перед кредитором (залогодателем) по договору ручного заклада (pignus)
Е.В. Пассек отметил, что "существовавшая в прежнее время безусловная ответственность
залогодержателя за такую утрату (предмета залога вследствие его кражи.
- Е.П.) была впоследствии устранена толкованиями юристов и подведена ими
под общий принцип ответственности должника не более как за легкую вину"[435]. По его мнению, "уже в классическом праве:
ответственность залогодержателя не переходит за обычные пределы легкой
вины", однако "в более раннюю эпоху развития права ответственность его
шла дальше: в прежнее время залогодержатель отвечал за custodia, до границ
непреодолимой силы. Ослабление ответственности залогодержателя было достигнуто
деятельностью юристов и представляет из себя один из частных примеров
последовательного распространения принципа субъективной вины на отдельные
юридические отношения"[436]. Заметим, что по отношению к движимым вещам и в случае ручного
заклада, как и со ссудой, Ю. Барон вопреки господствующему мнению, утверждает,
что залогоприниматель отвечает не только за culpa levis, но и за субъективную
custodia[437]. Также в связи с залогом Е.В.
Пассек упоминает о важнейшем принципе определения объема ответственности
- "известной схеме распределения прав и обязанностей между сторонами соответственно
выгодам, извлекаемым ими из юридического отношения"[438].
Рассматривая вопрос о custodia в инноминатных контрактах, которые "развивались
теорией и практикой, как известно, уже только в императорском периоде",
Е.В. Пассек приходит к важному выводу о том, что "в данном периоде развития
самое понятие custodia находится уже в состоянии вымирания: схема распределения
прав и обязанностей между сторонами в договоре строится теперь на принципе
субъективной вины, в зависимости от материального момента - от большей
или меньшей выгоды, извлекаемой из договора той или другой стороной"[439].
Автор подверг критике мнение Брукнера о повышенной ответственности мандатора
(поверенного) в тех случаях мандата (поручения), "в которых с содержанием
последнего связана передача принадлежащей манданту (доверителю) мандатару
вещи"[440]. Как считает Е.В. Пассек, "мнение
об ответственности мандатара за custodia не находит в источниках никакого
подтверждения и должно, поэтому, быть признано неправильным"[441], причем он указывает в качестве
причины, по которой на него и не могла возлагаться такая ответственность:
"если его (мандатара. - Е.П.) свобода действий, таким образом, до известной
степени связана распоряжениями самого манданта, то признание его безусловно
ответственным перед последним за утрату вещи было бы, при известных условиях,
в сущности равносильно возложению на него ответственности за действия
самого доверителя, указаниями которого он обязан был руководствоваться"[442].
Завершая настоящее краткое предисловие к исследованию Е.В. Пассека,
целью которого было показать основные проблемы, затрагиваемые в нем, и
их значение, нельзя не отметить того факта, что помимо бесспорного чисто
научного интереса данное исследование во многом заслуживает внимания и
как образец скрупулезной работы с источниками. Ни одно из высказываний
юристов, попавших в сферу интересов Е.В. Пассека не отбрасывается им только
из-за того, что оно не вписывается в уже выстроенную схему, как не придает
он никакому из них бесспорного значения. Наоборот, к каждому из них он
внимательно присматривается, желая объяснить кажущиеся противоречия действительной
сложностью и неоднозначностью самой проблемы; многие вопросы он оставляет
без ответа, рассчитывая найти его в будущем. Хочется надеяться, что публикация
этого исследования Е.В. Пассека будет способствовать пробуждению интереса
к решению поставленных в нем проблем будущими поколениями.
Е.А. Павлодский,
Заместитель руководителя
отдела гражданского законодательства
Института законодательства и сравнительного правоведения
при Правительстве Российской Федерации,
доктор юридических наук, профессор
О.Р. Зайцев,
Аспирант Института законодательства
и сравнительного правоведения
при Правительстве Российской Федерации
Примечания:
|
