Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Пассек Е.В.
Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве

§ 4. Имущественный и неимущественный интерес в обязательствах, возникающих из юридических актов

Рассматривая подробнее отношение, в каком определенные выше понятия имущественного и неимущественного интереса могут стоять к обязательству, мы приходим к следующим выводам.

По причинам возникновения обязательства могут быть разделены на две большие группы: одни из них возникают как результат свободной воли лиц, действующих в пределах, отведенных им объективным правом границ самоопределения, другие - как следствие нарушения одним лицом прав другого, нарушения, устанавливающего известные обязательственные отношения между совершившим правонарушение и потерпевшим от него. К первой группе относятся, например, обязательства, возникающие из договоров, односторонних обещаний, завещательных распоряжений и т.д.; ко второй - главным образом, но далеко не исключительно, обязательства, возникающие из деликтов и аналогичных оснований (quasi delicta)[173]. Существенное различие между обеими группами состоит в том, что обязательства, относящиеся к первой из них, служат отдельным лицам средством к приобретению благ, имеющих для этих последних значение; относящиеся ко второй, - возникая из нарушения чужих прав, являются орудием защиты благ уже приобретенных. Ввиду такого различия каждая из этих групп и должна быть рассмотрена отдельно.

В обязательствах, возникающих как результат свободной деятельности лиц, ближайшее определение предмета и содержания каждого отдельного обязательства предоставлено свободному усмотрению лиц его устанавливающих. Границы этому свободному усмотрению кладутся, с одной стороны, природой (действия физически невозможные), с другой - объективным правом (действия безнравственные и невозможные юридически), но в этих границах самоопределению отдельных лиц предоставлен широкий простор[174].

В чрезвычайно частых случаях обязательства подобного рода имеют непосредственное отношение к материальным благам, к имущественным предметам; отношение, состоящее в том, что содержанием ближайшего объекта обязательства, - действия должника, - является обязанность последнего перенести известный материальный предмет в более или менее полное, срочное или бессрочное, обладание кредитора. Цель такого перенесения может быть различна; она может состоять или в доставлении кредитору нового материального объекта, до сих пор не бывшего в его обладании (напр., купля-продажа, наем вещей), или в возвращении предмета ему уже принадлежавшего (напр., ссуда, заем, поклажа), но какова бы она ни была, везде и всегда при такого рода отношении имеется возможность установить точную связь между обязанностью должника и имуществом. Связь эта и состоит в том, что действие должника направлено на доставление управомоченному точно определенной или по крайней мере подлежащей точному определению имущественной ценности[175].

Из этого, однако, еще не следует, чтобы вопрос о неимущественном интересе не мог играть никакой роли в обязательствах такого рода. Случаи, когда и для них вопрос этот имеет значение, могут быть формулированы следующим образом.

1. Материальный предмет, составляющий содержание обязательства, может иметь для кредитора интерес особого пристрастия; так, например, предметом купли-продажи может быть родовое имение покупателя, находящееся в данное время в собственности продавца; предметом поклажи - вещи, особо им ценимые (фамильные драгоценности), и т.д.

2. Неисполнение обязательства должником, не представляя для кредитора имущественного ущерба, может доставить ему неприятности другого рода, быть неудобным в другом отношении. Так, например, если домохозяин, обязанный по договору доставлять топливо для помещения, сдаваемого им в наем квартиранту, своей обязанности не исполняет и топлива не доставляет, - следствием этого для квартиранта в иных случаях, конечно, может быть и материальный убыток (он может отапливать в это время помещение на свой счет, может быть вынужден снять временно другое помещение, может заболеть и произвести расходы на лечение и т.д.), но такого убытка может для него и не последовать: возможно, что, пережив холода в неотопленном доме, он останется здоровым по-прежнему, тем не менее нельзя отрицать, что неудобства, им перенесенные, могли быть весьма значительны.

3. При обязательствах, прямым содержанием которых является передача материального предмета кредитору, лица, устанавливающие обязательство, могут прибавлять к нему условия о таких действиях, которые сами по себе имущественной ценностью не обладают. Так, например, сдавая квартиру, домохозяин может поставить жильцу условием не возвращаться домой позже известного часа, не производить шума в сданном ему помещении, не топить печей ночью, не держать известных животных и т.д.

4. Наконец, возможно помимо всего этого, что по условиям обязательства передача материального объекта должна быть произведена должником не лицу, установившему обязательство, а какому-нибудь третьему лицу. Само по себе такое содержание обязательства не может еще служить доказательством отсутствия в нем имущественного интереса для кредитора[176]. Независимо от случаев, когда это третье лицо есть лишь поверенный кредитора или persona solutionis causa adjecta, - когда, следовательно, переданная ему ценность поступает тем не менее в имущество самого кредитора, - возможно, что кредитор в случае неисполнения должником принятой на себя обязанности отвечает перед третьим лицом своим собственным имуществом; при таких условиях обязательство обладает в размерах этой ответственности имущественной ценностью и для кредитора, несмотря на то, что исполнено оно должно быть в пользу третьего лица[177]. Если, однако, лицо, установившее обязательство не несет перед третьим лицом никакой имущественной ответственности за исполнение или неисполнение должником действия (обязательства в пользу третьих лиц в точном смысле этого слова), то для него обязательство имущественным интересом не обладает, но неимущественным может и обладать[178].

Во всех случаях подобного рода имущественная ценность обязательства, которая, строго говоря, должна была бы измеряться ценностью материального объекта, составляющего его содержание, в известной степени модифицируется с денежными интересами, служащими главным основанием обязательства и главной побудительной причиной его заключения, смешиваются интересы особого рода, и эта модификация не может отражаться на ценности самого обязательства, т.е. на том значении, которое лицо управомоченное придает своему праву. Ясно при этом, что интересы, которые таким образом могут быть связаны с главным обязательством, разнообразны до бесконечности и что на приведенные случаи можно смотреть только как на примеры, число и комбинации которых могут быть увеличены едва ли не до бесконечности.

Итак, повторяя сказанное в нескольких словах, мы должны прийти к выводу, что даже в тех случаях, когда ближайшим содержанием обязательства является передача должником кредитору известного, точно определенного материального предмета, с таким обязательством могут быть связаны для кредитора весьма разнообразные неимущественные интересы.

Предметом обязательства могут быть, однако, не только такие действия должника, которые имеют непосредственной целью перенесение известного материального объекта в более или менее полное обладание кредитора, а вообще всякие действия должника раз они объективно возможны и не противоречат предписаниям права; иными словами, кроме obligationes quae in dando consistunt существует еще целая огромная область obligationes quae in faciendo consistunt.

Рассматривая ближе возможное отношение этих действий к имуществу управомоченного по обязательству лица, мы видим, что некоторые из них стоят к этому имуществу в прямом и непосредственном отношении, т.е. что исполнение их должником отражается на имуществе кредитора, увеличивает или уменьшает его. Если заключен договор с подрядчиком о постройке дома, с рабочими об осушке болот, об обработке полей с поверенным о ведении гражданского процесса, если кому-либо поручено наблюдение за целостью и сохранностью известных вещей и т.д., то все соглашения подобного рода установлены именно для приобретения или охранения имущественных интересов лица управомоченного. Надлежащее исполнение должником принятых на себя обязанностей сохраняет имущество этого лица от уменьшения или способствует его увеличению, неисполнение - может отразиться на имуществе ощутительным и подлежащим точному исчислению образом: кредитор теряет доходы с дома, вовсе не выстроенного или не готового к назначенному сроку, теряет доходы с недвижимого имения, теряет от дурного ведения процесса, может лишиться вещей, за целостью которых не было надлежащего наблюдения т.д. Во всех случаях такого рода обязательство не только обладает имущественной ценностью, но ценность эта может быть исчислена не менее точно, чем там, где дело идет о передаче в его обладание материального объекта, она равняется разнице в величине его имущества, имеющей наступить под влиянием исполнения или неисполнения обязательства.

Вместе с тем разумеется само собой, что и при таком отношении обязательства к имуществу с ним могут быть связаны разнообразные неимущественные интересы; входить в подробности относительно случаев, где это оказывается возможным, излишне, так как нам пришлось бы только повторить еще раз сказанное выше.

Наконец, в ряду обязательств, содержанием которых является facere в тесном смысле этого слова, действия, исполнение которых лежит на обязанности должника могут быть таковы, что сами по себе они не стоят ни в каком отношении к имуществу, не способны ни увеличить его при надлежащем исполнении, ни уменьшить при неисполнении обязательства. Если, например, завещатель, отпуская рабов на волю, налагает на них при этом обязанность содержать в порядке его могилу, производить в известные дни религиозные церемонии - исполнение или неисполнение вольноотпущенными возложенных на них обязанностей не оказывает никакого влияния на имущество завещателя, перешедшее к его наследникам. То же можно сказать и о массе обязательств по договорам: таково, например, содержание договора с домашним врачом - на последнем лежит обязанность следить за здоровьем членов известной семьи; договоров с преподавателями - они берут на себя заботу об образовании; договоры с поверенными могут относиться к защите в уголовных процессах, угрожающих не имущественным ущербом, а личным наказанием; к этой же категории могут быть до известной степени отнесены договоры с домашней прислугой - обязанности, принимаемые последней на себя, освобождают другую сторону от траты времени и от различных неудобств, но прямого отношения к имущественным выгодам и ущербам не имеют.

В общей сложности все обязательства, относящиеся к этой группе, направлены на приобретение благ совершенно иного порядка, чем материальные: здоровья, личной свободы, различных удобств и т.д.; неимущественный интерес составляет их главную сущность и главное содержание. Из этого не следует, конечно, чтобы они никогда не стояли ни в каком отношении к имуществу. Прежде всего сторона, принимающая на себя обязанность к совершению такого рода действий, совершает их в громадном большинстве случаев не безвозмездно - действия эти другой стороной оплачиваются, так, например, оплачивается труд врача, труды преподавателя, поверенного, работа домашней прислуги и т.д. Затем возможно, что в отдельных случаях неисполнение должником своей обязанности влечет за собой имущественный ущерб для другой стороны: болезнь вызывает расходы по приглашению другого врача, по покупке лекарства, может вызвать потерю заработка; лишение, например, личной свободы, как результат проигранного по вине поверенного уголовного процесса, может также влечь за собою известный имущественный ущерб и т.д.; возможно, наконец, и в эти обязательства внести имущественный интерес искусственно, путем соглашения о неустойке (poena conventionalis). Но имущественный ущерб, как следствие неисполнения должником лежащего на нем обязательства, везде является результатом чисто случайного стечения обстоятельств; легко представить себе случаи (и они будут чрезвычайно часты), где самое недобросовестное нарушение такого обязательства не только не принесет никакого ущерба, но, напротив того, сторона, потерпевшая от неисполнения, в материальном отношении останется от этого в выгоде, избавляясь при благоприятном стечении обстоятельств от расходов и от обязанности уплаты вознаграждения контрагенту.

Таким образом, в противоположность двум первым группам действий, где существенным является интерес, позволяющий точное исчисление имущественной ценности обязательства и где интерес неимущественный бывает, так сказать, привходящим, обязательства, относящиеся к последней группе, по самому существу своему имеют дело с интересом неимущественным и в них, наоборот, привходящим и случайным является интерес имущественный. Что касается, в частности, до численного определения ценности обязательства для кредитора, то здесь для такого определения нет налицо того объективного признака, который имеется в других случаях: нельзя сказать, например, что кто бы то ни было ценит свое здоровье и здоровье своей семьи в ту сумму, которую он уплачивает врачу; образование - в ту сумму, которую уплачивает преподавателю; личное достоинство и свободу - в деньгах, уплачиваемых поверенному, и т.д.

Сказанного достаточно, чтобы выяснить отношение неимущественного интереса к обязательствам, возникающим из свободных действий лиц и направленных в общей сложности на приобретение благ. Обращаясь далее к вопросу о практическом значении этих понятий мы должны заметить следующее.

Добровольное и согласное с содержанием обязательства исполнение его должником, не возбуждающее возражений со стороны кредитора, не оставляет места никаким спорным вопросам, которые могли бы возникнуть в противном случае. Добровольно могут быть исполнены и обязательства безнравственные, и запрещенные правом, даже в известном смысле, конечно, и невозможные: должник может, например, добровольно вознаградить кредитора за неисполнение невозможного обязательства. На практике праву приходится иметь дело со всеми вопросами, связанными с обязательствами (как и со всякими юридическими отношениями) лишь в том случае, когда между сторонами возникнет несогласие и они обращаются к суду за разрешением этого несогласия. С этой точки зрения римское право и усматривает в обязательстве "juris vinculum, quo necessitate adstringimur alicujus solvendae rei secundum nostrae civitatis jura" (pr. J. de oblig. 3 13, cp. L. 3 pr. D. de O. et A. 44. 7), т.е. видит его существенную черту в юридической необходимости для должника исполнить действия, к совершению которых он обязан. Практически мера ответственности должника перед кредитором определяется, таким образом, в зависимости от организации принудительного исполнения обязательств, из чего, в свою очередь следует, что в теснейшей зависимости от этой организации стоит и защита различных интересов кредитора с обязательством связанных[179].

При всем разнообразии средств, которые могут быть применяемы правом к принудительному исполнению, эти средства могут быть сведены к трем группам. Целью судебного осуществления обязательства может быть или принуждение должника к личному совершению действий, к которым он обязан, или совершение этих действий в пользу кредитора независимо от воли должника, или, наконец, возмещение кредитору за счет должника того ущерба, который понесен первым от неисполнения обязательства. Остается рассмотреть в каком отношении каждая из этих трех систем судебной защиты стоит к интересам кредитора.

Если непосредственный объект обязательства есть действие должника, то наиболее соответствующим идеи обязательства способом исполнения мы должны, строго говоря, признать тот, при котором должник принуждается к личному совершению действий. Но так как действие (сознательное) есть не что иное, как внешнее проявление свободной воли лица, то и первый вопрос, с которым мы здесь встречаемся, есть следующий: возможно ли вообще для права произвести на волю должника, отказывающегося от добровольного исполнения, такое давление, которое тем не менее заставило бы его произвести те действия, к которым он обязан?

С чисто отвлеченной точки зрения ответ должен быть дан отрицательный: при известной твердости, известной степени упорства данного лица могут оказаться бессильными какие угодно принудительные средства, хотя бы они заключались и в крайних насилиях над личностью. Тем не менее практическое значение за таким отрицательным ответом вряд ли может быть признано: обладая огромными средствами принуждения по отношению к частным лицам, государственная власть может связать для них с неповиновением ее постановлениям такие невыгодные последствия, которые окажутся способными преодолеть наиболее упорное сопротивление.

Эти невыгодные последствия могут быть направлены прежде всего против личности должника. Почти в каждом праве можно отметить эпоху, принадлежащую к раннему периоду его развития, когда неисполнение должником своих обязательств ведет в конечном результате к полному уничтожению его гражданской личности, когда право производит на него, таким образом, в высшей степени интенсивное давление. С другой стороны, нельзя, впрочем, упускать из виду, что эти ранние периоды обязательства носят совершенно своеобразный характер и область применения их чрезвычайно тесна: в ней замечается, в частности, если не полное отсутствие, то по крайней мере скудное развитие именно тех обязательств, содержание которых составляет facere в собственном смысле слова.

Не менее действительными мерами принуждения могут служить и такие, которые, оставляя в стороне личность должника, направлены исключительно против его имущества; такими мерами в руках римского магистрата были, например, multae dictiones, pignoris capiones, missiones in possessionem и т.д. - средства, которые, основываясь на imperium магистрата, применялись им не только в области отношений, вытекающих из государственного права, но до известной степени и в известных пределах также и в гражданской юрисдикции.

Таким образом, меры, направленные как против личности должника, так и против его имущества, могут одинаково применяться в том случае, когда целью судебного осуществления обязательства ставится принуждение должника к совершению in natura тех действий, к которым он обязан. Такое отношение к должнику в случае успешности давления, без сомнения, давало бы праву кредитора в высшей степени действительную защиту: кредитору в сущности вполне безразлично, исполняет ли должник по отношению к нему свои обязанности добровольно или нет. Поэтому принудительное исполнение, если оно еще возможно и не потеряло смысла, удовлетворяет кредитора вполне наравне с исполнением добровольным (за исключением того обстоятельства, что с необходимостью вести процесс, с просрочкой в получении должного, для него в свою очередь могут быть связаны значительные неудобства).

Оставляя, однако, в стороне вопрос о целесообразности такой крайней строгости по отношению к должнику, и здесь тем не менее могут встретиться, с одной стороны, такие случаи, когда принудительное исполнение оказалось бы или совершенно невозможным, или по крайней мере бесполезным для кредитора[180], с другой, - такие, где оно излишне, так как удовлетворение кредитора возможно без всяких мер давления на волю должника путем обращения взыскания на его имущество. Как безразлично для кредитора добровольное или недобровольное исполнение должником обязательства, точно так же безразлично для него, по крайней мере во многих случаях, сам ли должник предоставит ему пользование вещью или пользование это он получит через посредство судебной власти, сам ли должник совершит известное действие или действие это будет совершено за его счет в пользу кредитора другими лицами.

Таким образом, мы приходим ко второй системе судебного осуществления обязательств, при которой давление на личность должника в какой бы то ни было форме оставляется в стороне и кредитор получает удовлетворение исключительно из его имущества. С процессуальной точки зрения в обязательствах на dare эта система характеризуется осуждением ответчика in ipsam rem и отнятием у него вещи (пользуясь римскими терминами) manu militari, в обязательствах на facere - предоставлением кредитору права поручить исполнение действия третьим лицам, производя оплату его из имущества должника.

Само собой разумеется, что и при такой системе интересы кредитора получают почти настолько же действительную защиту, как и при первой. Это можно по крайней мере утверждать безусловно по отношению к обязательствам, имеющим объектом dare, но по отношению к обязательствам, направленным на facere, дело несколько изменяется. Не говоря уже о том, когда исполнение действия становится объективно невозможным или бесполезным для кредитора, возможны случаи, в которых для него важно совершение действий именно должником, т.е. известным, определенным лицом, возможно так же, что действие никем другим, кроме должника, совершено быть и не может. В пример обязательств подобного рода можно привести договоры, например, с домашним врачом, с преподавателем, с художником, с артистами и т.д., где имеют значение качества, которыми обладает известное, определенное лицо; сюда же, например, относится случай, о котором упоминает Потье: соглашение, заключенное между двумя лицами о том, чтобы одно из них бросило игру в карты[181].

Наконец, третий способ судебного осуществления обязательств, состоящий в том, что кредитору дается право требовать от должника возмещения ущерба, который понесен первым из них от неисполнения обязательства, ставит это последнее еще в более тесную связь с имуществом, чем это делает вторая система. Право кредитора при такой системе сводится к получению из имущества должника известной ценности, выраженной в денежной сумме и строго соответствующей тому интересу, который был связан для него с исполнением обязательства. С этой точки зрения обязательство и может быть определено как господство над ценностью, находящейся в чужом имуществе[182].

Независимо от содержания обязательства (т.е. от того, направлено ли оно на dare или на facere) результат неисполнения его по отношению к имуществу кредитора может быть троякий: имущество это может или уменьшиться, или увеличиться, или остаться без изменения. Остается определить, какое влияние каждое из этих возможных последствий оказывает на судебное осуществление обязательства при системе возмещения ущерба.

Если имущество кредитора под влиянием неисполнения обязательства уменьшилось, то ответственность должника всегда может быть сведена к определенной денежной сумме в силу того, что оценены в деньгах могут быть как все имущество, так и любые составные части его[183]. Величина этой денежной суммы определится разностью между общей стоимостью имущества после неисполнения обязательства и стоимостью, какую оно имело бы в случае надлежащего исполнения должником лежавших на нем обязанностей. Эта разность и называется интересом в техническом смысле слова[184].

Основная задача суда при определении размеров ответственности должника сводится при этих условиях к оценке имущества в деньгах; именно здесь, следовательно, и получает значение вопрос о том, какие правила должны быть положены в основание такой оценки, т.е. обязан ли суд принимать во внимание исключительно рыночную цену (pretium commune) или может вводить в свой рассчет и ценность особого пристрастия (pretium affectionis); и если последнее возможно, - то в зависимости от какого момента pretium affectionis может быть выражена в определенной денежной сумме: от личного ли усмотрения кредитора, личного усмотрения должника, мнения самого судьи и т.д. Ясно само собой, что от ответа, какой будет дан на этот вопрос, и зависит размер защиты неимущественных интересов кредитора, связанных с обязательством.

Второй случай, возможный при неисполнении обязательства, есть тот, что результатом неисполнения окажется увеличение имущества кредитора; большею частью увеличение это будет состоять, конечно, в сбережении того имущественного вознаграждения, которое кредитор должен был бы произвести должнику за совершение им условленных действий. При такого рода обстоятельствах система возмещения ущерба, лишаясь лежащего в основании ее признака, по необходимости сводит ответственность должника к нулю; между тем вовсе нередки случаи, когда неисполнение обязательства, не отражаясь в невыгодную сторону на имуществе кредитора, в высшей степени чувствительно отражается на его интересах другого рода. Пример подобного рода, который сам автор характеризует термином "драстического", конструирован Иерингом[185]. На время празднеств в городе, в котором ожидается большое стечение приезжих, в гостинице известным лицом заранее заказаны комнаты для себя и для своей семьи. Пользуясь большим спросом на помещения, хозяин гостиницы отдает эти комнаты (за высшую против условленной цену) другому, и лицо, заказавшее для себя заранее помещение находит его по приезде в город ночью занятым. Приезжий вынужден ночью с женой и детьми бродить по городу в поисках за помещением и в конце концов находит его в гостинице последнего разбора. Спрашивается, к чему может быть присужден хозяин, нарушивший договор? Если потерпевший был настолько счастлив, что нашел экипаж для своих поисков - к уплате вознаграждения извозчику; если же вследствие позднего часа не мог быть добыть и экипаж - ни к чему, так как потерпевший на другой день имеет в кармане ровно ту же сумму денег, какую он имел при начале своих странствований. Он имеет даже большую сумму, чем какую имел бы при аккуратном исполнении должником своего обязательства, так как расходы, им произведенные, могут быть значительно меньшими против платы, условленной за первое помещение.

Число примеров подобного рода может быть увеличено до бесконечности и в практической жизни такие случаи вовсе не редки. Система возмещения ущерба и денежной оценки интереса сама по себе была бы вполне способна дать полную защиту кредитору при том условии, чтобы за судебной властью было признано право оценивать неимущественные интересы в деньгах; но нельзя упускать из виду, что такая оценка должна была бы быть построена на совершенно ином признаке, чем понятие рыночной цены, так как это последнее приложимо исключительно к имущественным объектам.

В более подробный разбор третьего случая, когда неисполнение обязательства не производит никакого влияния на имущество кредитора, можно не входить вовсе, так как по поводу его пришлось бы только буквально повторить выше.

Общее значение, наконец, имеет вопрос об обязательствах в пользу третьих лиц, которые, как уже замечено выше, для кредитора имущественным интересом не обладают никогда[186]. Вопрос этот сам по себе вызвал целую литературу и спорным является главным образом в двух направлениях: во-первых, должно ли быть признано право иска по этим обязательствам за третьим лицом, в пользу которого оно заключено; во-вторых, должно ли быть признано это право за кредитором, для которого имущественным интересом обязательство в пользу третьего лица не обладает. Ясно, что решение этого вопроса во второй его половине зависит вполне от того ответа, какой дается на более общий вопрос о защите неимущественных интересов кредитора. Подробнее этой специальной области обязательств в пользу третьих лиц придется коснуться ниже.

Таким образом, из всего сказанного могут быть выведены следующие результаты: вопрос о имущественном и неимущественном интересе в обязательствах, возникающих из свободной деятельности лиц, получает практическое значение лишь при отсутствии добровольного исполнения со стороны должника и вообще, при несогласиях его с кредитором, возникающих в связи с обязательством. Размеры и способы защиты стоят в теснейшей связи с организацией судебного осуществления обязательства, т.е. с принципами данного гражданского процесса вообще и исполнительного производства в частности. Сама по себе защита неимущественных интересов кредитора, связанных с обязательством, возможна при всякой системе судебного осуществления, но наиболее полная защита дается кредитору тем процессом, который явится комбинацией всех трех систем: давления на волю должника, исполнения in natura и возмещения ущерба каждой в известных пределах.

Примечания:

[173] Одна из этих двух причин лежит в основании всякого обязательственного отношения, совершенно независимо от того, принадлежит ли последнее к области так наз. «специально-обязательственного права» или же возникает на почве вещних, семейных, наследственных прав. Римская классификация оснований возникновения обязательств на obligationes ex contractu и ex delicto, с дополнительным распределением обязательств, не подходящих в точности под эти рамки, на две второстепенные группы: obligationes quasi ex contractu и quasi ex delicto, должна быть поэтому признана в высшей степени удачной и вполне отвечающей самой сущности предмета. Единственная поправка, которая могла бы быть внесена в такую классификацию, – это подведение обязательств еx contractu и quasi ex contractu под одну общую группу: «обязательства, возникающие из юридических актов» (ср. Windscheid. Pand. II, § 362 пр. 1); обобщение, в котором римские юристы не нуждались потому, что pollicitationes в римском праве играют ничтожную роль, а искомость pacta развивалась лишь постепенно, причем развитие это далеко не доведено до конца. Из многочисленных попыток заменить римскую классификацию другой (ср., напр., Sintenis. Pract. Civilr. II, § 95 пр. 1; Bruns-Eck. v. Holtzend. Encyclop. I, § 70; Baron. Pand., § 210. v. d. Pfordten. Abhandlungen Nr. 4) ни одна не может быть признана удачной. Громадное большинство юристов поэтому с полным основанием еще и до настоящего времени излагает систему обязательств в порядке римской классификации.

[174] Должны ли быть поставлены такой свободе пределы более тесные, чем указанные в тексте или, точнее говоря, могут ли такие более тесные пределы быть выведены как следствие из самой природы права – к этому сводится в сущности весь вопрос об имущественной ценности, как необходимого условия обязательства. Требование этой ценности как необходимого условия обязательства (господствующее мнение), определение юридического интереса как интереса, достойного защиты права (Виндшейд), исключение из понятия юридических отношений – отношений общежития и любезности (Иеринг), – все это есть не что иное, как попытки провести более точные границы свободы самоопределения лиц в установлении обязательственных отношений. Подробности ниже.

[175] Обязанность должника, по римской терминологии, состоит в dare, но не в тесном смысле этого слова, при котором dare означает установление права собственности или сервитута, а в широком, где оно принимается равнозначащим «aliquid a se dimittere et id quod tenueris, habendum alteri tradere» (Sen. de benefiс. 2. 10). Об употреблении термина «dare» в этом смысле юристами ср. L. 60 pr. D. loc. 19. 2, L. 65 pr. D. de contr. empt. 18. 1, L. 5 pr. D. praescr. verb. 19. 5 и мн. др. Вообще – ср. Arch. für Civilr. и Proc. X. Marezoll «Ueber dare, facere, praestare als Gegenstand der Obliqation», § 2, стр. 225–228.

[176] Дело идет о negotia inter vivos; в актах mortis causa лицо, устанавливающее обязательство, само не делается обыкновенно ни кредитором, ни должником.

[177] Примеры случаев подобного рода см. L. 38, § 17, 20 сл. D. de V. O. 45 1. Ulpianus Iº. 59º ad Sabinum и § 19 J. de inut. stip. 3. 19.

[178] Имущественный интерес для самого кредитора может в случаях такого рода быть создан искусственным путем: прибавлением к обязательству неустойки, poena conven­tionalis, в величине которой и выразится в таком случае ценность обязательства для кредитора. Но ценность, определяемая таким способом, не вытекает из содержания обязательства, а вносится в него произвольно.

[179] Cp. Dernburg. Preuss. Privatrecht II, § 2, стр. 3–5.

[180] Если, напр., вещь, которую должник должен был передать кредитору, погибла, если действие по прошествии известного времени потеряло для него всякое значение, – в этих случаях наиболее действительные меры принуждения или не будут иметь никакой разумной цели, или превратятся в средства наказания должника за неисполнение обязательства, т.е. уклонятся от своего прямого назначения.

[181] Pothier. Traité des Obligations. P. 1. Ch. 1, § 139. Соглашение это было заключено между дядей и племянником под неустойкой в 300 ливров и судом было признано действительным.

[182] Ср. выше.

[183] См. стр. 51–52.

[184] Ср. С. 48 примеч. 1. Сообразно с этим может быть модифицировано и самое понятие интереса, данное выше в § 2, интерес кредитора выразится в той сумме, которую он получит с должника в результате судебного осуществления обязательства. – Само собою разумеется, что моменты, положенные в основание определения разницы в состоянии имущества могут быть избраны, а на деле и избираются различно, в зависимости от других обстоятельств, определяющих ответственность должника.

[185] Jahrb. f. Dogm. XVIII, стр. 100.

[186] См. стр. 57–58.