Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Энгельман И.Е.
О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
§ 30. Глава V. Действие давности Действие давности означается в законах следующими выражениями: иск уничтожается,
и дело предается забвению[729];
право вчинания тяжб и исков потерянное[730];
право отыскивания пресекается (о тяжбах), теряет свое право, иск ограничивается[731]; судебное решение теряет
свою силу[732]; право
теряется[733]; говорится
как о вещных, так и обязательственных правах; договор прекращается[734]. Во всех этих выражениях
говорится о потере иска и права со стороны управомоченного лица столь
определенно и решительно, что не может быть сомнения в том, что истечением
срока давности уничтожается не только право иска, но и само право, для
осуществления или защиты которого должен был служить иск. Поэтому, если
кто, лишившись своего права истечением срока давности, случайно снова
успел воспользоваться своим правом осуществить его, то это ему не может
послужить к восстановлению потерянного права. Право его уничтожено: обязательственное
не существует более, вещное принадлежит другому и для прежнего обладателя
уже стало чужим. Если он пользуется им, то пользуется чужим правом, а
не своим. Лицо, освобожденное от обязательства, вследствие истечения срока
давности, если платило, считая себя ошибочно должником, вправе требовать
возвращения уплаченного. Такая плата не считается признанием прекратившегося
истечением срока давности права, потеря безусловна. То же самое должно
сказать о вещном праве: с потерей иска связана потеря вещного права. Давностный
владелец, у которого прежний собственник отнял вещь или который сам ошибкой
передал ее последнему, вправе требовать возвращения ее на том основании,
что прежний собственник давностью лишился своего права.
Таким образом, по нашему мнению, действие давности по русскому праву
может быть определено по отношению к отдельным видам прав следующим образом.
Право обязательственное по существу своему совпадает с иском, уничтожается
давностью совершенно и вполне. Обязавшийся освобождается от обязательства;
значит, само обязательство перестает существовать, исчезает из числа юридических
отношений.
Право собственности, коего прежний собственник лишен вследствие истечения
давности, прекращается для него. Истечением давности прежде всего прекращается
иск собственника; вместе с иском уничтожается его право. Но вещное право,
собственность, продолжает существовать; содержанием его распоряжается
давностный владелец.
Сервитуты и право пользования чужим имуществом, которые подлежат давности,
истечением давности просто прекращаются. Они перестают существовать. О
переходе их к собственнику нельзя говорить. Собственник не имеет особого
права пользоваться своим имуществом: оно лежит в его праве собственности.
В виде особых прав эти отношения существуют лишь, когда принадлежат чужим
лицам[735].
Закладное право, по действующему ныне законодательству, носит характер
обязательственного права. Вещный характер его признан лишь в уставах различных
банков. Поэтому, за исключением дел, относящихся к этим банкам, давностью
оно должно погашаться с теми же последствиями, как и всякое другое право
по обязательствам.
Истечением срока давности по иску о наследстве уничтожается как право
на признание лица наследником, так и право требовать выдачи вещей, принадлежащих
к наследству.
Судебные решения теряют свою силу касательно тех отношений, которые должны
были быть определяемы ими, но остаются как отвлеченные положения, которыми
толкуется, изъясняется или применяется закон.
Наше мнение, изложенное в первых изданиях этого труда, нашло себе как
поддержку, так, с другой стороны, и возражения со стороны многих русских
цивилистов[736]. Противоположное нашему мнение
поддерживает Сенат в решении 1891 года за N 26. Внимательное рассмотрение
высказанных со стороны Сената и наших противников доводов не заставляет
нас, однако, отказаться от дальнейшей защиты высказанных выше положений.
Сенат основывает свое заключение, с одной стороны, на соображении относительно
времени прекращения залогового права, по поводу которого и состоялось
решение, а с другой - на голословном установлении своего взгляда на взаимное
отношение иска и права в обязательственных отношениях. В сенатском решении
читаем: <Сущность правоотношений, вытекающих из закладного права, заключается
в том, что должник передает кредитору движимое имущество в обеспечение
своего долга, и, пока этот заклад остается в обладании закладодержателя,
действие договора о закладе продолжается, ибо заклад не перестает служить
обеспечением долга, и затем не может быть речи о давности, так как начало
срока давности по ст. 1549, должно исчисляться со дня окончания действия
контракта, а при нахождении заклада в руках кредитора, действие договора
о закладе не прекращалось>. Трудно найти в сенатских решениях другой пример
более сбивчивого представления об основных понятиях русского гражданского
права. Профессор Шершеневич совершенно прав поэтому, если обращает внимание
на решение Сената в интересах назидания студентов в смысле правильного
понимания юридических понятий. <В этом решении, - справедливо говорит
профессор Шершеневич, - сразу бросается в глаза полное смешение основного
отношения и дополнительного (закладного). Сенат упустил из виду, что сила
дополнительного договора находится в зависимости от силы главного, что
прекращение обязательства, обеспеченного закладом, стоит в зависимости
от силы главного, что прекращение обязательства, обеспеченного закладом,
стоит в зависимости от обстоятельств, не имеющих ничего общего с судьбой
заклада, что все рассуждения Сената о сохранении силы закладного права
построены на совершенном игнорировании главного обязательства>[737].
В решении Сената затем читаем: <По общему смыслу законов о давности,
одно наступление десятилетнего срока не уничтожает само по себе правоотношений,
вытекающих из договора, и договор не становится в этом случае сам по себе
ничтожным, а сохраняет силу, доколе стороны сами не сошлются на давность>.
Но откуда Сенат выводит этот <общий смысл законов>? Приведенные выше выражения
закона, как мы видели, говорят совершенно иное, и никаких иных законов,
из которых бы вытекал иной смысл, не существует.
Литературные противники нашего мнения пытаются иначе истолковать приведенные
выше выражения закона, а также и добыть заключения из мотивов к статье
1549-й. Здесь особенно заслуживают внимания мнения гг. Васьковского[738] и Винавера[739].
Первый основывает свое заключение на сопоставлении ст. 691, 693, 694
и др., ст. 1 и 5 особого приложения к последней. Но слабость аргументов
и здесь видна с первого взгляда. Приводя ст. 693, гласящую: <право отыскивания
тем и другим образом (полицией или судом) пресекается общей земской десятилетней
давностью. Кто в течение оной иска не предъявил или, предъявив, хождения
в присутственных местах не имел, тот теряет свое право>, г. Васьковский
спрашивает: <какое право?> и отвечает: <право отыскивания, т.е. право
на иск, но не само материальное право>. Нам же кажется, что в статьях
закона именно подчеркивается, что непредъявление иска ведет и к потере
материального права. г. Васьковский продолжает: <ст. 1 приложения уже
прямо говорит: <кто не учинил или не учинит иска в течение 10 лет, или,
предъявив, десять лет не будет иметь хождения, таковой иск уничтожается,
и дело передается забвению>". Силу своего аргумента г. Васьковский видит
здесь, очевидно, в словах: <таковой иск уничтожается>, но рядом с этими
словами стоят слова: <и дело предается забвению>. Речь здесь, конечно,
идет не о судебном деле, которое могло быть и не начато (<кто не учинил>),
а именно о деле в смысле юридического отношения должника к кредитору.
У г. Винавера читаем следующее: <Первая половина 1549 ст., гласящей:
<договор прекращается, если от срока, назначенного для окончательного
его действия, протекла десятилетняя давность и договор не был представлен
ко взысканию>, взята из двух мнений Государственного Совета, последовавших
в 1822 и 1825 годах, т.е. в то время, когда Сперанский был членом Государственного
Совета, и притом членом самым деятельным и самым влиятельным. К этой части
присоединена фраза, которая действительно основана на манифесте 1787 года:
<или когда не было по оному (по договору) хождения в присутственных местах
в течение десяти лет со времени предъявления ко взысканию>, - фраза, совершенно
лишняя и даже бессмысленная: лишняя потому, что она есть только повторение
общего правила о прекращении иска и тяжбы, вследствие нехождения по ним
в течение 10 лет (ст. 392 по изд. 1832 го-да); бессмысленная потому, что
именно иск или тяжба <прекращаются>, а не договор и что хождение или нехождение
можно иметь по иску или по тяжбе, но нельзя иметь хождения по договору.
Манифест 1787 года и не содержит ничего о договорах - он относится
к искам и тяжбам вообще, - и статья Свода о давности по искам и тяжбам
(392) основана всецело на этом именно манифесте: других ссылок под нею
нет". В этих замечаниях содержится гораздо более критика приемов составления
статей Свода, чем защита мнения о погашении давностью иска, а не права.
Но Анненков[740] придает
аргументам г. Винавера особую важность и на них по преимуществу строит
и свое заключение, противоположное нашему. Поэтому мы принуждены остановиться
и на разборе мнения г. Винавера.
Прежде всего следует указать на то, что совершенно неверно указание г.
Винавера на то, что будто бы первая половина ст. 1549 основана на мнениях
Государственного Совета 1822 и 1825 годов[741].
В обоих мнениях решаются частные вопросы, касающиеся взыскания по контрактам,
и в них слов, поставленных в начале ст. 1549, нет. В Своде эти статьи,
очевидно, внесены составителем его, так как их нет и в других источниках,
показанных под статьей. А в таком случае они могут быть понимаемы только
как пояснение закона, основанного на манифесте 1787 года, именно
в смысле прекращения права по обязательству вместе с прекращением иска.
Неудачное выражение <хождение по договору> есть редакционный недосмотр,
не влияющий на прямой смысл закона. Неверно также и то, что в манифесте
1787 года говорится только о прекращении тяжб и исков. Здесь сказано,
что <всякое дело или преступление уголовное: долженствует предано быть
вечному забвению>, что <право сего десятилетнего срока распространяется
на все дела гражданские> и что при непредъявлении иска в течение 10 лет
<таковой иск да уничтожится, а дело да предастся вечному забвению>. Выражение
<дело> здесь противополагается (<а>) иску, а не тождественно с последним[742]. То же с несомненностью следует
из мотива к закону 1845 года[743],[744]. Что касается <бесмысленности> статьи, выражающей,
по мнению автора, в непонимании того, что давностью прекращается всегда
не право, а иск, то г. Винавер забыл, что мнение о прекращении давностью
обязательственного права, а не только иска, защищается многими юристами
и опирается на источники римского права[745]. Новые законодательства, с германским включительно,
правда, становятся на иную точку зрения на том, между прочим, основании,
что прекращение обязательства по давности противоречит <естественному
правовому чувству>, но точка зрения этих законодательств, как и новых
писателей[746], не обязательна
и не может быть принимаема во внимание при толковании статей русского
права, выросших под другими влияниями.
Примечания:
|
