Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Пассек Е.В.
Неимущественный интерес и непреодолимая сила в гражданском праве
§ 17. I. Ordo judiciorum. 1. Обязательства по договорам Приступая к более подробному рассмотрению защиты неимущественных интересов
в обязательствах по договорам, мы можем прежде всего задаться вопросом,
часто ли в действительной жизни могут встретиться договоры, абсолютно
лишенные имущественного характера. Ответ на это должен быть дан, без всякого
сомнения, отрицательный; для того, чтобы обязательство не представляло
никакого имущественного интереса для кредитора, необходимы два условия:
во-первых, чтобы действие, имеющее быть совершено должником, не стояло
ни в каком отношении к имуществу; во-вторых, чтобы кредитором действие
это не было оплачено[362]. Совпадение этих обоих условий настолько
исключительно, что если бы весь спор о неимущественном интересе сводился
к действительности или недействительности договоров такого рода, спор
этот носил бы чисто доктриальный характер и никакого или почти никакого
практического значения не имел[363]. Мы не можем поэтому иметь надежды встретить
в источниках примеры договоров такого типа, и действительно, всевозможные
старания в этом направлении не привели бы нас ни к каким результатам.
Практическая важность всего вопроса лежит не в этом. В противоположность
таким исключительным случаям мы в действительной жизни встречаем на каждом
шагу случаи такого рода, когда в договор, носящий сам по себе имущественный
характер, включаются соглашения, имеющие целью обеспечение интересов другого
рода: в этих соглашениях можно часто видеть причины и мотивы, побудившие
контрагентов вступить друг с другом в обязательственные отношения, так
что нарушение их одной стороной лишает дальнейшее существование обязательства
всякого смысла и всякой цели для другой. Затем не менее возможно, что
нарушение имущественного договора, не нанося никакого материального ущерба
кредитору, затрагивает в высшей степени чувствительно интересы другого
рода, связанные для него с обязательством[364].
Господствующее мнение, оставаясь на узкой точке зрения в понятии об имущественной
ценности обязательственного действия, признает невозможной даже защиту
отношений такого рода и в этом положительно не право. Такая защита римскому
праву была хорошо известна. Материал источников, которым мы располагаем
по этому вопросу, невелик, но вполне достаточен для того, чтобы составить
ясный взгляд на отношение к нему римских юристов; он относится главным
образом к договорам: купли-продажи, найма и мандата, сверх того, к некоторым
квазиконтрактным отношениям. Этот материал нам и предстоит рассмотреть
подробнее.
1. Договор купли-продажи. Что договор этот сам по себе носит характер
чисто имущественный, ясно с первого взгляда: содержание его составляют,
с одной стороны, res, с другой - pretium. При заключении такого договора
возможны, однако, различные соглашения, имущественного интереса для сторон
не представляющие; чаще всего соглашения такого рода, как мы можем видеть
из источников, заключались при продаже рабов; последние продаются с условием
"ut manu-mittatur", "ne prostituatur", "ut prostituta libera esset", "ne
eadem manci-pia alterius servitutem quam Seji paterentur post mortemque
ejus in libertate morarentur" - условия благоприятные. Нередко встречаются,
однако, и условия противоположного характера: "ne aliquo loci moretur",
"ne manumittere-tur", "ne in Italia esset", "ut, si Romae moratus esset,
manus injicere liceat" и т.п. Нарушение этих условий покупателем никакого
имущественного ущерба продавцу не наносило и спрашивалось поэтому, какое
требование он может предъявить к первому в случае нарушения им своих обязанностей.
Папиниан на этот вопрос отвечал сперва следующим образом:
L. 7 D. de serv. exp. 18. 7. Papinianus 1º. 10º quaestionum.
Servus ea lege veniit, ne in Italia esset: quod si aliter factum esset,
convenit citra stipulationem, ut poenam praestaret emptor. Vix est ut
eo nomine vindictae ratione venditor agere possit, acturus utiliter si
non servata lege in poenam, quam alii promisit, inciderit. Huic consequens
erit, ut hactenus agere possit, quatenus alii praestari cogitur: quidquid
enim excedit, poena, non rei persecutio est. Quod si, ne poenae causa
exportaretur, convenit, etiam affectionis ratione recte agetur: nec videntur
haec inter se contraria esse, cum beneficio adfici hominem interest hominis:
enimvero poenae non inrogatae indignatio solam duritiam continet.
Впоследствии Папиниан, как известно, изменил свой взгляд и сообразно
с этим дал на тот же вопрос другой ответ, противоположный, по общему мнению,
первому. Он говорит:
L. 6, § 1 D. eod. 18. 7. Papinianus 1º. 27º quaestionum.
Nobis aliquando placebat non alias ex vendito propter poenam homini irrоgatam
agi posse, quam si pecuniae ratione venditoris interesset, veluti quod
poenam promisisset: ceterum viro bono non convenire credere venditoris
interesse, quod animo saevientis satisfactum non fuisset. Sed in contrarium
me vocat Sabini sententia, qui utiliter agi ideo arbitratus est, quoniam
hoc minoris homo venisse videatur.
Общее мнение об отношении двух приведенных текстов Папиниана друг к другу
- есть то, что в первом юрист еще требует наличности имущественного интереса
для предъявления иска, во втором, под влиянием Сабина, он признает возможным
основанием иска affectus, неимущественный интерес[365].
Нам сo своей стороны кажется, что о таком изменении своего мнения Папиниан
не говорит ни слова.
Действительно, при анализе обоих текстов упускается из виду, что продавец
в данном случае непременно будет иметь денежный интерес в предъявлении
иска, так как самый иск направлен на взыскание неустойки, под которой
заключен договор (convenit citra stipulationem ut poenam praestaret emptor).
Неустойка эта не облечена, однако, в форму стипуляции (citra stipulationem)
и поэтому может быть потребована только посредством actio venditi, принадлежащей
к разряду actiones bonae fidei; поэтому в иске юрист отказывает, основываясь
на том, что "viro bono non convenire credere venditoris interesse, quod
animo saevientis satisfactum non fuisset", что "poenae non inrogatae indignatio
solam duritiam continet", что "vindictae ratione" иск bonae fidei предъявлен
быть не может. Отсюда же и все противоположение между affectus и duritia,
проведенное через L. 7 cit.
В требовании неустойки продавцу, следовательно, отказывается потому,
что требование это безнравственно (solam duritiam continet); в равной
степени безнравственным оно остается, однако же, и в том случае, если
продавец со своей стороны заключил договор о неустойке с третьим лицом,
тем не менее при таких обстоятельствах право на взыскание неустойки юрист
за ним признает. Почему? Ход мыслей Папиниана, как ясно из текста, следующий.
Покупную цену продавец получил; все, что он требует сверх этого, было
бы для него обогащением (quidquid enim excedit, poena, non rei persecutio
est). Признать за ним право на такое обогащение, хотя и основанное на
договоре, было бы несогласно с природой договора bonae fidei. Но, с другой
стороны, было бы несправедливо заставить продавца нести ущерб вследствие
неисполнения покупателем возложенной на последнего по договору обязанности,
так как от этого ущерба он специально оградил себя договором о неустойке
(quod si aliter factum esset, convenit: ut poenam praestaret emptor).
Поэтому, несмотря на не вполне нравственное содержание условия, истцу
дается защита постольку, поскольку он сам несет имущественный ущерб (huic
consequens erit, ut hactenus agere possit, quatenus alii praestare cogitur).
Таким образом, для успешного проведения иска недостаточно имущественного
интереса, необходим имущественный убыток.
Впоследствии Папиниан усматривает, однако, вместе с Сабином, что такой
убыток может получиться и другим путем: цена, полученная продавцом за
раба, могла быть понижена ввиду возложенной им на покупателя обязанности;
сообразно с этим юрист изменяет и свое мнение о данном случае. В этом
и состоит то "contrarium", на которое ссылается Папиниан в L. 6, §
1 cit. и ни к чему другому оно относиться не может, так как иск все-таки
остается направленным на poena.
Таким образом, мы вовсе не имеем здесь дела со случаем, где в иске отказывалось
за недостатком имущественного интереса и где позже был признан достойным
защиты интерес неимущественный. Сомнение касается пункта, должно ли быть
дано удовлетворение "animo saevientus", и Папиниан решается отказать в
иске, обладающем вполне имущественным характером только потому, что иск
этот основан на мотиве не вполне нравственном (vindictae ratio). Аналогичный
случай Папиниан рассматривает в L. 1 D. eod. 18. 7. Продажа раба была
совершена под условием "ne aliquo loci moretur" (cp. ne in Italia esset
L. 7 cit.), но мотивом такого условия была не poena homini inrogata, а
безопасность прежнего собственника; решение юриста сообразно этому мнению
меняется: "Propter domini securitatem custoditur lex, ne periculum subeat"[366].
Гораздо важнее для нас то соображение Сабина, которое побудило Папиниана
изменить свое первоначальное решение; соображение, состоящее в том, что
условия такого рода уменьшают продажную цену вещи (quoniam hoc minoris
homo venisse videatur). Основанное на том естественном факте, что на ценность
договора влияют все моменты, повлиявшие на его заключение, оно дает полную
возможность денежной оценки и неимущественных интересов, нарушаемых неисполнением
договора; эта оценка выразится в разности действительно уплаченной цены
и той цены, которая была бы уплачена при отсутствии соглашений такого
рода. Мы получаем, таким образом, тот объективный критерий для оценки
неимущественных интересов в договорах, который отказывается найти господствующее
мнение, и мы увидим ниже, что именно этим критерием пользовалось римское
право при договоре найма. Что касается до времени, с какого римское право
выработало такие взгляды, то уже из ссылки Папиниана на Сабина, жившего
за полтора века до него самого, можно заключить, что нововведением классической
эпохи такие взгляды не были.
Пример прямой оценки неимущественного интереса в actio empti мы находим
в L. 43 D. de act. empt. vend. 19. 1. Покупатель отпускает на волю раба,
купленного им у наследника, наследодатель которого в завещании сделал
уже фидеикомиссарное распоряжение об освобождении его из рабства. Раб,
отпущенный на волю покупателем, узнав о том, что ему дана была libertas
fideicommissaria, отказывается от патроната своего манумиссора, предпочитая
иметь патроном наследника, манумиссор теряет, таким образом, вольноотпущенного
и предъявляет к продавцу actio empti. Ульпиан права иска за ним не признавал,
противоположное решение этому вопросу дали, однако, Юлиан и Павел. О денежном
интересе истца в данном случае не могло быть и речи (ср. L. 5, §
5 D. praescr. verb. 19. 5: an deducendum est, quod libertum habeo? Sed
hoc non potest aestimari), и тем не менее право на иск за ним признается:
оценке подлежит, следовательно, право патроната.
Остается упомянуть, наконец, о L. 71 D. de eviction. 21. 2. Именье, данное
отцом в приданое дочери, эвинцировано; имеет ли отец право предъявить
actio empti или искать по stipulatio duplae с продавца? Возможность имущественного
интереса для отца не представляется, конечно, в этом случае абсолютно
исключенной "propter spem quandоque recipiendae dotis", но Павел, которому
принадлежит указанный текст, категорически поясняет, что вопрос о возможном
имущественном интересе отца играет здесь второстепенную роль и приходит
к выводу, что, несмотря на могущие быть возбужденными сомнения, отец право
иска имеет во всяком случае. Главным мотивом его решения является основание
"interest patris filiam dotatam habere", и заключается текст замечанием
"quod magis paterna affectio induxit". С неимущественным интересом мы
встречаемся опять в данном случае как с интересом вполне достаточным для
предъявления иска.
Этим исчерпываются места, имеющие отношение к договору купли-продажи,
и мы рассмотрим далее:
2. Договор найма. Договор этот опять носит сам по себе характер имущественный:
и здесь, с одной стороны, дается res, с другой - pretium, но и здесь,
конечно, с договором могут быть связаны неимущественные интересы: покой,
свет, воздух - такие качества жилища, которые принимаются в расчет при
найме, например, квартиры, несмотря на то, что в непосредственном отношении
к возможности пользоваться ею они не стоят; квартира, оказавшаяся неудобной
для одного, может быть удобной для другого и своих денег во всяком случае
стоит. Что может сделать съемщик, если выговоренные им при найме квартиры
качества не оказываются налицо или если они теряются впоследствии? С точки
зрения имущественного ущерба он может и не иметь никаких притязаний, потеряв,
однако, те удобства, на которые он рассчитывал. Способ защиты указан в
L. 25, § 2 D. loc. 19. 2.
Gaius 1º. 10º ad edictum provinciale. Si vicino aedificante
obscurentur lumina cenaculi, teneri locatorem inqui-lino: certe quin liceat
colono vel inquilino relinquere conductionem, nulla dubitatio est. De
mercedibus quoque si cum eo agatur, reputationis ratio habenda est. Eadem
intellegemus, si ostia fenestrasve nimium corruptas locator non restituat.
Съемщику дается, таким образом, право или отказаться от договора найма[367], или требовать сбавки квартирной платы.
Из всего изложенного мы имеем, как нам кажется, право сделать общий вывод,
что защита неимущественных интересов в договорах производилась римским
правом в виде предоставления потерпевшей стороне возможности или отступить
от договора, или требовать от контрагента уплаты денежной суммы, к определению
величины которой затруднений ни в каком случае представиться не могло.
Наиболее ясную картину о защите неимущественных интересов дает, однако,
договор мандата, к которому мы и переходим.
3. Мандат. Выше (стр. 154 сл.) мы старались установить положение, что
имущественный характер действия не имеет существенного значения для договора
мандата[368]. Положительное подтверждение этому мы находим
в известном L. 54 pr. D. mand. 17. 1.
Papinianus 1º. 27º quaestionum. Cum servus extero se mandat
emendum, nullum mandatum est. Sed si in hoc mandatum intercessit ut servus
manumitteretur nec manumiserit, et pretium con-sequetur dominus ut venditor
et affectus ratione mandati agetur: finge filium naturalem vel fratrem
esse (placuit enim prudentioribus affectus rationem in bonae fidei judiciis
habendam) e. q. s.
По своим окончательным результатам приведенный текст немногим отличается
от только что рассмотренных текстов того же юриста из титула Дигест de
servis exportandis: вопрос и здесь идет о действительности соглашения,
заключенного при продаже раба. Фактическая обстановка данного случая,
однако, несколько иная.
Раб дает третьему лицу поручение купить себя (т.е. раба); мандат такого
содержания не может не быть ничтожным: права до договорам, заключенным
рабами, приобретаются их собственником и, таким образом, получается в
результате, что собственник дает третьему лицу поручение купить вещь,
ему же самому (собственнику) принадлежащую; такое поручение не может быть
названо мандатом, оно есть предложение продажи.
Из следующих слов текста видно, однако, что договор купли-продажи состоялся,
но покупатель не исполняет обещанного и раба на волю не отпускает. Мы
знаем, что соглашение об отпуске раба на волю, прибавленное к договору
купли-продажи, было во всяком случае искомо, а по закону императоров Марка
и Коммода раб получал с наступлением срока свободу ipso jure[369].
Таким образом, в данном случае, казалось бы, нет надобности ни в каком
иске (раб освобождается по указанному закону ipso jure); между тем Папиниан
дает продавцу даже не actio venditi, как бы следовало ожидать, а actio
mandati, иск из договора, который им же с самого начала объявлен ничтожным
(nullum mandatum est).
Объяснить это можно только тем обстоятельством, что при заключении договора
купли-продажи об обязанности покупателя отпустить раба на волю не было
упомянуто вовсе; право раба на освобождение основано поэтому не на lex
contractui dicta, а исключительно на его собственном соглашении с покупателем
как на условии мандата se emere. Предъявление actio venditi поэтому и
невозможно, но взамен того affectus ratione воскресает объявленный прежде
ничтожным мандат, и собственник раба получает actio mandati directa на
освобождение его, между тем как actio venditi может быть предъявлена лишь
на уплату покупной цены.
Независимо от частного случая признания юридической силы обязательства,
основанного исключительно на неимущественном интересе, L. 54 pr. высказывает
уже в смысле общего правила, что в "bonae fidei judiciis affectus ratio
habenda est". Можно вместе с Пернисом считать это место текста интерполяцией
(доказательства в пользу этого, на наш взгляд, однако, неубедительны)[370], но это, во-первых, не подрывает его значения
для права Юстиниана[371], во-вторых, не препятствует
ему быть формулировкой, хотя бы и сделанной компиляторами тех взглядов,
которые, как мы видели, были признаны уже классическим правом.
4. Для отношений квазиконтрактных, пример непосредственного применения
того же правила мы находим для actio tutelae: подопечный имеет возможность
предъявить иск к опекуну, упустившему выдавать алименты семье подопечного
(матери или сестрам), несмотря на то, что такое упущение в имущественном
отношении для пупилла даже выгодно[372].
5. Что касается до принадлежащих сюда же легатов, то в них вопрос о неимущественном
интересе занимает особое положение. Завещательные распоряжения пользуются
интенсивной защитой, по отношению к ним право руководствуется, как это
высказано римскими юристами не раз, основным принципом "non est circumvenienda
testato-ris voluntas", "voluntas defunctorum servanda est" и т.п. Такие
распоряжения приводятся в исполнение совершенно независимо от их имущественного
характера: и легатарий и наследник, на которых завещателем возложена обязанность
совершить какое-либо действие, принуждаются к подчинению воле завещателя
независимо от характера этого действия. Средством такого принуждения было,
как известно, denega-tio actionis до дачи cautio[373].
6. Ко всему сказанному остается добавить, что все обязательства, направленные
на restituere и exhibere (иногда solvere и noxae dedere), относились наравне
с вещными исками к категории actiones arbitrariae; к ним поэтому применимо
по отношению к нашему вопросу все то, что выше было сказано об исках вещных[374].
7. Рассматривая систему обязательств по договорам, мы не должны, конечно,
упускать из виду, что по римскому праву искомы только те соглашения, которые
подходят под один из признанных типов договора: искомость pacta еще и
в Юстиниановом праве ограничена. Средством придать юридическую силу всякому
обязательству было, как известно, облечение соглашения в форму стипуляции.
Особенную важность получают поэтому те выводы относительно типа обязательств,
к которым мы пришли выше. Мы старались в своем месте установить положение,
что в прежнее время действительность стипуляции не стояла ни в какой зависимости
ни от характера обещанного действия, ни от характера интереса кредитора.
Мы видели, что в первом отношении не внесло никаких изменений и позднейшее
развитие права, а во втором изменение с потерей стипуляцией абстрактного
характера состояло в том, что от кредитора стали требовать представления
доказательств, что обязательство имеет для него интерес, но интерес этот
не должен был необходимо обладать имущественным характером.
С изложением отношения к вопросу о неимущественном интересе обязательств
по договорам наша главная задача может считаться выполненной. Ни в обязательствах
по деликтам, ни в экстраординарном производстве вопрос этот спорного ничего
не представляет и в подробном изложении поэтому не нуждается, - здесь
достаточно ограничиться кратким обозрением общеизвестного материала в
той мере, в какой он стоит в связи с защитой неимущественного интереса.
Изложение это, таким образом, нового ничего не даст, но оно не лишено
значения для получения общих выводов, изложением которых мы закончим нашу
работу.
Примечания:
|
