Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Энгельман И.Е.
О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование
Кр. М. Die Verjährung nach russischem Privatrecht v. J. Engelmann. (Давность по русскому гражданскому праву. Соч. Ив. Энгельмана): Статья вторая В предыдущей статье, посвященной краткому обзору сочинения профессора
Энгельмана, мы остановились на главе о предположениях, или условиях давности
по русскому праву. Эти предположения суть: непредъявление иска и истечение
определенного срока, обыкновенно десятилетнего[41].
Со стороны лица, приобретающего известную выгоду вследствие погашения
грозившего ему иска, русское право вовсе не требует добросовестности.
Фактическое состояние, покрываемое давностью, в том числе и владение,
вызывающее иск собственника, может образоваться путем преступления, насилия
или через противозаконное распоряжение присутственного места, и все это
нисколько не помешает начатию давности. Точно так же и пропуск срока может
последовать по вине или даже по стачке поверенного истца с ответчиком,
может быть обусловлен преступным производством дела или подлогом со стороны
ответчика, и последствия давности, несмотря на то, наступают по букве
закона во всей своей строгости, и за истцом не остается никакого права
на восстановление срока, а разве только право отыскивать с кого следует
убытки, причиненные преступлением или виной.
Для погашения иска по давности нужно только, чтобы он не был предъявлен
и чтобы истек определенный срок его существования. Понятие о непредъявлении
иска предполагает, что конкретный иск уже существует и только не приводится
в действие в течение известного времени. Образование или происхождение
права на конкретный иск определяет, таким образом, исходный пункт давностного
срока, если нет каких-либо законных препятствий к начатию давности. Следовательно,
для определения этого исходного пункта нужно только выяснить, с какого
момента образуется право на данный иск.
На основании ст. 691 Законов Гражданских каждый имеет право отыскивать
свое имущество из чужого неправильного владения. Следовательно, лишь только
вещь перешла в чужое неправильное владение, в тот же момент основывается
право на конкретный иск о возвращении вещи. По ст. 693 Законов Гражданских,
каждый имеет право в случае неисполнения по договорам и обязательствам,
а также в случае обид, ущербов и убытков искать удовлетворения и вознаграждения.
Следовательно, коль скоро обязательство возникло или стало подлежать удовлетворению
с наступлением срока или условия, возникает и право на конкретный иск.
По русскому праву иск есть средство к принудительному осуществлению правового
требования и, следовательно, существует, коль скоро есть в наличности
само требование. Из русского права нельзя вывести ту теорию, которую развивал
в германской литературе Гассе и по которой иск основывается только после
нарушения существующего права и есть средство к восстановлению нарушенного
права. По справедливому замечанию Унгера[42], не иск есть борьба права с неправом
и средство к восстановлению нарушенного права, а процесс, который, правда,
обыкновенно следует за иском, но может и не последовать. Иск же есть только
средство к принудительному осуществлению права. Русское законодательство
весьма ясно представляет это различие между иском и процессом. По точному
смыслу ст. 691 каждый имеет право отыскивать свое имущество из чужого
неправильного владения или действием полиции, или судом. За предъявлением
иска в полиции следует принудительное осуществление права, а предъявлением
его в суде начинается процесс, если право нарушено или отрицается ответчиком.
По новому Уставу Гражданского Судопроизводства иск всегда предъявляется
в суд, но за его предъявлением не всегда необходимо следует процесс, а,
напротив, если право не отрицается, следует простое принуждение ответчика
к выполнению бесспорных требований истца.
Таким образом, начало исковой давности, говорит автор, определится весьма
просто, если мы разрешим вопрос, с какого момента может быть принудительно
осуществлено правовое требование. По различию прав и момент этот определяется
различно. По русскому законодательству нужно различать требования, вытекающие
из права собственности и из других вещных прав, из наследственного права,
из обязательств и, наконец, из судебных решений.
Иск о праве собственности возникает в конкретном смысле (как право на
данный иск против известного лица), а потому и давность его начинается
в тот момент, когда основывается право собственника на истребование или
возвращение своей вещи. По ст. 691 Законов Гражданских это право основывается,
лишь только вещь перешла в чужое неправое или, как выражается закон, неправильное
владение; по ст. же 567 - лишь только началось бесспорное владение имуществом.
По ст. 533 и 560 давность течет только при том условии, если чужая
вещь находится в спокойном, бесспорном и непрерывном юридическом владении.
По ст. 558 и 559 владение почитается бесспорным дотоле, пока не предъявлен
в судебные места настоящий иск; одного протеста или явочного прошения
еще недостаточно для обращения владения в спорное. Упомянутое здесь выражение
<судебные места> означает не только суд в строгом смысле слова, но вообще
компетентное присутственное место, так как по прежнему судопроизводству
некоторые иски, как-то: о восстановлении нарушенного владения и по делам
бесспорным, - ведались полицейскими местами. По ст. 213, примеч. 1 Зак.
о суд. гражд. нужно только, чтобы иск был предъявлен в надлежащем, законом
установленном порядке, следовательно, вообще компетентному присутственному
месту.
Все приведенные статьи согласны между собой в том, что право собственника
на истребование вещи возникает, лишь только кто-либо начал владеть этой
вещью как своей, т.е. коль скоро во владении его выражается воля или желание
иметь вещь в качестве своей собственной. Таков именно смысл выражений
чужое неправое владение. Лишь только можно доказать присутствие такой
воли во владении, тотчас же начинается право собственника на иск против
владельца и иск этот начинает погашаться давностью. Прежде всего нужно,
конечно, чтобы владение действительно началось или на самом деле существовало,
и доказать это обязан тот, кто на владении основывает свои права. Собственник
основывает свои права не на владении, а на принадлежащем ему праве собственности,
поэтому владение за ним предполагается, пока давностный владелец не докажет
своего владения. Притом он должен доказать действительное, фактическое
владение; если же такового не было, а доказан только ввод во владение,
то давность не считается начавшейся.
Зависимое от собственника владение или содержание (detentio) не вызывает
иска, пока оно признает себя зависимым; хотя иск и принадлежит собственнику
с момента образования этого владения, но он не в состоянии осуществить
свое право иска, пока содержатель имущества может возразить на суде, что
собственник сам предоставил ему право содержать вещь. В таком отношении
к собственнику находятся: наниматель, арендатор, управляющий имением,
залогоприниматель, а также владеющий имуществом на праве пользования или
принявший его на сохранение или в ссуду. Пока они владеют вещью на основании
своего обязательственного отношения к собственнику, до тех пор иск его
против них не вызывается и, следовательно, не погашается давностью. Точно
так же если вещь присуждена кому-либо во временное владение, то оно не
основывает права хозяина на иск против временного владельца и, следовательно,
не представляет повода к начатию давности.
Сколько различны между собой по своему содержанию и происхождению независимое
от права собственности, или юридическое владение и зависимое от оного
содержание (detentio) вещи, столько же сходны они по своему внешнему проявлению.
К тому же в русском законодательстве то и другое безразлично называются
владением. Таким образом, в каждом отдельном случае нужно исследовать
содержание и происхождение владения, чтобы определить, есть ли оно самостоятельное,
юридическое, или только зависимое владение. Русское законодательство упоминает
о некоторых обстоятельствах, из коих можно заключить о характере данного
отношения. Так, если владелец платит собственнику наемную или арендную
плату и т.п. или открыто признает другое лицо собственником, то он считается
простым содержателем (detentor) имущества. Но такой содержатель может
произвольно переменить свое отношение к хозяину и начать обращаться с
имуществом, как с своей собственностью. Через это он становится юридическим
владельцем и вызывает своим владением иск собственника. В таком случае,
если иск не предъявлен, начинается давность.
Такая перемена титула, или основания владения возможна по русско-му праву
как против частных собственников, так и против казны. В ст. 560 Законов
Гражданских содержится об этом следующее определение:
Для силы давности надобно владеть на праве собственности, а не на ином
основании. Как посему одно пользование не составляет основания к праву
собственности, то государственные крестьяне, городские общества и духовные
установления, равно все те, которым даны казенные земли в пользование
на известных условиях или для известного употребления, не могут приобрести
в свою собственность, по праву давности, казенных земель, состоящих в
их пользовании, как бы долго то пользование ни продолжалось.
Буквальный смысл этой статьи не исключает возможности начатия давности
для иска казны в том случае, когда лицо, пользующееся казенной землей,
переменит свое отношение к земле, прекратив взнос оброка или выполнение
других обязанностей к казне по имуществу, так как в таком случае уже не
будет пользования казенной землей, а владение ею в виде собственности,
или юридическое владение. Если с этого момента и до истечения давностного
срока казна не предъявит притязания на землю или иным образом не осуществит
своего права собственности, то иск ее должен погаснуть по давности.
Перемена титула владения возможна и в том случае, когда зависимый характер
владения основывается на отношении владельца в качестве соучастника в
общей собственности к остальным сохозяевам. Постановлениями об этом предмете
(п. 2 и 3 ст. 1242 Зак. Гражд.) допускается возможность превращения простого
управления общим имением, предоставленного сохозяевами одному из соучастников,
в самостоятельное давностное владение, если этот уполномоченный соучастник
начнет показывать имение пред присутственными местами исключительно своей
собственностью и перестанет уплачивать доходы с имения сохозяевам. Закон,
по-видимому, различает два случая; именно, в п. 2 означенной статьи говорится
о том случае, когда соучастник управляет общим имением на основании письменного
соглашения сохозяев, и здесь нет речи ни о перемене титула владения, ни
о давности. Следует ли заключить из того, что здесь невозможно одностороннее
превращение владения в давностное? Закон говорит только, что владение
одного из соучастников общим их имением по заключенной между ними добровольной
записи или иной сделке или по узаконенной доверенности, как зависящее
от актов условных (т.е. основанных на соглашении), не может быть превращаемо
чрез давность в право единственной или исключительной сего владельца собственности.
Пока владение основывается на соглашении, оно, конечно, не может превращаться
в право собственности, потому что не вызывает иска со стороны сохозяев.
Если же владелец докажет, что он прекратил это основанное на соглашении
владение и начал новое владение suo nomine, то без противоречия буквальному
смыслу статьи можно допустить, что в таком случае иск сохозяев начинает
погашаться давностью, потому что он возник в качестве конкретного вместе
с правонарушением уполномоченного соучастника и начиная с этого момента
и мог и должен был быть предъявлен. Напротив, в п. 3 статьи говорится
о владении соучастника, основанном на словесной сделке или на фактическом
замещении других сохозяев, и здесь ясно выражена возможность перемены
титула владения. Однако отсюда никак не следует выводить, будто эта возможность
исключается в первом случае. Буквальный смысл закона, как нам кажется,
устраняет в этом отношении всякое сомнение. В п. 3 определяется, что,
если соучастник, владевший имением, хотя бы то было и без надлежащего
уполномочия, начнет показывать имение исключительной своей собственностью
и перестанет уплачивать сохозяевам доходы, тогда владение его считается
давностным начиная с того самого времени, как он выразил означенным способом
независимый характер своего отношения к имуществу. Слова <хотя бы то было
и без надлежащего уполномочия> значат то же самое, что фраза <не только
с надлежащим уполномочием, но даже и без оного>. Очевидно, закон не только
не исключает возможности превращения владения, основанного на письменном
акте предоставления, допуская такую возможность для владения, не основанного
на таком акте, но, совершенно напротив, предполагает первое превращение
еще более возможным, чем второе. Это и понятно из процессуальных соображений,
потому что большей частью легче доказать давностный характер владения
в первом случае, чем в последнем. Устранение остальных сохозяев от фактического
отношения к имуществу там уже в самом начале удостоверено письменным актом,
предоставившим имущество в заведование одному только соучастнику, тогда
как здесь еще могут быть сомнения в этом отношении.
Разные виды права пользования, как-то: постоянное, пожизненное и временное
пользование или владение, - могут все три прекращаться чрез неосуществление
в течение давности. Но посредством давностного погашения иска собственника
может быть приобретено только постоянное право пользования, а не временное,
не пожизненное. В памятниках нашей судебной практики встречаются, однако,
решения, в которых выражен взгляд, что пожизненное владение, как вид владения
вообще, не изъятый законом от влияния давности, может чрез существование
в течение 10 лет превратиться в право пожизненного владения. Этот вывод,
говорит г. Энгельман, юридически невозможен. Превращение такого владения
в пожизненное право может последовать на самом деле, но на другом основании.
Если пожизненное владение установлено актом, который мог быть своевременно
оспорен, и если предъявление спора последовало только по истечении давностного
срока, то акт становится бесспорным, а вместе с тем и основанное на нем
пожизненное владение признается существующим на законном основании.
Иск о назначении заложенного имущества к продаже с публичного торга начинает
погашаться давностью с того дня, в который обязательство, обеспеченное
залогом, должно было быть выполнено или в который не уплачены следовавшие
верителю проценты. Так как иск по залогу есть вещный иск, то по своему
существу он может быть направлен против всякого хозяина заложенного имущества.
Однако в русском праве он рассматривается по преимуществу как личный иск
и настоящий характер его, как иска вещного, выступает только при закладном
праве кредитных установлений, но даже и здесь не консеквентно. В ст. 215
ч. 2 т. Х постановлено, что переход имения, заложенного в кредитном
установлении, от одного владельца к другому вследствие давности не ослабляет
прав кредитного установления, которое в случае неплатежа долга или просрочки
обращается к заложенному имению, в чьем бы владении оно ни находилось;
но такое право кредитного установления не может служить должнику к восстановлению
собственного его права, если бы оно было утрачено с его стороны пропущением
давности в отношении к постороннему лицу. Уже по этой статье можно судить,
как мало развит вещный характер закладного права в русском праве. Если
бы этот характер стоял прочно, то вся эта статья была бы излишней, потому
что установляемое ею право кредитных учреждений было бы понятно само собой.
В исках о наследстве надобно различить два вида: иск о признании наследственного
права и иск о выдаче отдельных вещей, принадлежащих к составу наследства.
Первый начинает погашаться давностью:
1) Для наследника по завещанию, если он докажет, что годичный или двухлетний
(для пребывающих за границей) срок для явки завещания пропущен им по неизвестности
о существовании завещания или по другой законной причине, - со дня смерти
завещателя. В противном случае его иск пресекается истечением означенного
явочного срока.
2) Для наследника вообще, как по закону, так и по завещанию, если завещание
было своевременно явлено, и притом как против других наследников, введенных
во владение, так и против казны, владеющей наследственным имуществом в
качестве выморочного, - со дня последнего припечатания в ведомостях вызова
о явке для получения наследства. Если вызов не был учинен, то иск о выдаче
вещей, входящих в состав наследства, начинается со дня завладения ими,
иск же о признании наследником вовсе не подлежит давности. Только когда
все наследники находились налицо и вследствие того вызова учинено не было,
обстоятельство это, по мнению Правительствующего Сената (Сборник [решений
Правительствующего Сената], т. I, N 404), не может иметь влияния
на исчисление давности. Она считается в таком случае со дня смерти наследодателя.
Иск о выдаче принадлежащих к наследству вещей начинает погашаться с того
дня, в который эти вещи перешли в чужое юридическое владение. Таким образом:
1) в отношении к вещам, уже состоявшим против воли собственника в чужом
владении, - с начатия этого владения, когда иск наследодателя против владельца
основался в качестве конкретного иска; 2) относительно вещей, которыми
кто-либо владел при жизни наследодателя с его согласия, - со дня смерти
его, потому что с этого момента воля наследодателя перестала существовать,
если, впрочем, по особому соглашению или по договору срок зависимого владения
не определен иначе. В последнем случае иск наследника начинает погашаться
с момента наступления этого срока.
Личный иск из договоров и правонарушений основывается в качестве конкретного
в то же самое время, как только возникло право требовать исполнения или
удовлетворения по обязательству; не нужно, чтобы последовало еще особенное
нарушение обязательства. Иск не существует в смысле конкретного, пока
самое право требовать удовлетворения по обязательству еще не вполне основано,
например по ненаступлению срока, условия и т.д. По определению законодательства
давность начинается, по договорам и иным требованиям, от срока, назначенного
для окончательного действия договора (ст. 1549 Зак. Гражд.), т.е. когда
договор должен был быть исполнен или когда требование подлежало удовлетворению.
Так же и по векселям. Что касается бессрочных обязательств и выданных
сроком до востребования, то по своевременно протестованным векселям давность
считается со времени протеста, а по другим обязательствам - со дня предъявления
их ко взысканию или со дня смерти должника, смотря по тому, какой срок
наступил прежде. Если последовало исполнение в части договора, то иск
начинается со времени этого исполнения, а при уплаченных вперед процентах
- с того дня, до которого простирается эта уплата. По сохранным распискам,
выданным до обнародования закона 21 ноября 1860 года, срок давности считается
со дня написания оных или же со времени какого-либо по оным действия.
Точно так же когда акт укрепления остался неисполненным, то давность исчисляется
со времени составления его (Сборник, т. II, N 419).
В сочинении г. Энгельмана этот вопрос разработан весьма подробно в применении
к искам из каждого договора в частности.
Иск об осуществлении права, присужденного или признанного судебным решением,
начинает погашаться давностью со дня обнародования решения. Если же за
этим временем последовали какие-либо действия, имевшие целью приведение
решения в исполнение, то - со дня совершения этих действий, состояли ли
они в распоряжениях или переписке самого суда или в просьбе заинтересованной
стороны об исполнении решения.
Возникший в означенный выше момент времени и существующий затем в качестве
конкретного иск погашается давностью, когда истек срок его существованию.
Общий срок земской давности, как в недвижимых, так и в движимых имуществах,
полагается десятилетний, но существуют и более короткие исковые сроки,
например однолетний, со дня завладения, для иска о приплоде животных,
находящихся в чужом владении; двухлетний, со дня публикации о кораблекрушении,
для иска о выдаче спасенных от потопления вещей за узаконенное вознаграждение:
шестилетний, со дня смерти наследодателя, для истребования наследником
капиталов, положенных наследодателем в сохранную казну; девятилетний для
требований о выдаче вещей, отданных русскими подданными на сохранение
при миссии или консульстве в Персии.
От этих давностных сроков автор отличает сроки преклюзивные, которые
представляются в двух видах. Одни из них устраняют применение давности,
другие, напротив, существуют совместно с ней, с особенным значением. К
первому классу автор относит, например: трехлетний срок для выкупа родовых
имуществ; однолетний для просьб о пределе наследства, со дня утверждения
первого раздела; десятинедельный, по старому судопроизводству, или шестимесячный,
по новому, для просьб о восстановлении нарушенного владения; однолетний
или двухгодичный для прошений о суде по форме.
Ко второму классу принадлежат: 1) Срок не более девятимесячного для предъявления
кредиторами долговых обязательств несостоятельного должника, по открытии
конкурса. Он имеет то значение, что пропустившие этот срок верители лишаются
права на получение равномерного удовлетворения из той общей массы имения
должника, которая поступила уже в раздел между заимодавцами, предъявившими
в конкурсе требования свои в назначенный срок. Но их требование против
должника не погашается пропущением этого срока, а только по истечении
общей земской давности. 2) Двухгодичный срок для оспаривания купчей крепости,
который, впрочем, обыкновенно не соблюдается на практике. 3) Теряется
сила вексельного права, но не сила долгового обязательства, если бессрочный
вексель не протестован в течение 12 месяцев или если срочный вексель или
и бессрочный, своевременно протестованный, не представлен ко взысканию
в течение двух лет считая со дня просрочки или протеста.
Наличность известных обстоятельств может препятствовать как начатию,
так и продолжению давности, даже когда имеются налицо все предположения
ее. В отношении к начавшейся давности эти препятствия или только приостанавливают
ее течение, отодвигают продолжение ее, не уничтожая ее за время от ее
начатия и до наступления такого препятствия, или же прерывают ее, совершенно
уничтожают начавшуюся давность, так что по устранении такого препятствия
давность уже не продолжается, а может только начаться вновь.
Приостановление давности имеет место: 1) Для исков лиц недееспособных,
как-то: малолетних, несовершеннолетних, страждущих душевными болезнями
и глухонемых, пока эти лица находятся под опекой или попечительством;
по прекращении этого отношения они имеют право предъявить иск в течение
всего периода времени, еще оставшегося до конца давностного срока при
начале приостановления давности. Если этот остающийся период менее 2 лет,
то на вчинание иска им предоставляется 2 года. 2) Для исков лиц, состоящих
в плену или на службе в заграничных походах, если по поводу войны особо
была объявлена отсрочка давности для военных чинов. 3) Приостановка давности
может наступить в случае совершенного остановления судебной расправы во
время заразы, нашествия неприятеля и т.п., потому что в таких случаях
невозможен перерыв давности предъявлением иска.
Перерыв давности может произойти: 1) Чрез признание права управомоченного
к иску лица со стороны того, в чью пользу течет давность. Признание может
быть прямое и молчаливое, или косвенное, и может быть выражено объяснением
пред судом, платежом процентов, частичной уплатой долга или выполнением
части обязанностей, принятых на себя контрагентом, выдачей нового акта
обязательства, установлением поручительства или залога в обеспечение обязательства,
- вообще такими действиями, в которых прямо или косвенно содержится признание
права. 2) Чрез потерю владения вследствие утраченной детенции или содержания
вещи в своем непосредственном обладании, если притом владелец не предъявил
в узаконенный срок просьбы о восстановлении нарушенного владения, потому
что в противном случае давность не прерывается. 3) Чрез предъявление иска,
т.е. подачу искового прошения в установленном порядке. Притом прошение
должно быть не только подано, но и принято; прошения, возвращенные по
законным основаниям просителю, не прерывают давности, а потому в таком
случае истец должен подать новое прошение до истечения давностного срока,
если это возможно. Может случиться, что срок на подачу нового прошения
будет пропущен вследствие проволочки в возвращении прежнего прошения.
Закон не дает в этом случае истцу права на восстановление срока, хотя
справедливость и требует этого. Прошение должно быть подано в компетентное
место; в противном случае оно не прерывает давности. Впрочем, если некомпетентное
учреждение приняло дело к своему разбирательству или замедлило возвращением
прошения или документов, к нему приложенных, то по справедливости может
быть предоставлено истцу право на восстановление срока чрез посредство
суда.
Исполнившаяся давность обнаруживает известное влияние на юридические
отношения между управомоченным к иску лицом и тем, против кого иск мог
быть направлен. Действие давности означается в законах следующим образом:
иск уничтожается (ст. 213 Зак. о суд.), право вчинания тяжб и исков теряется
(ст. 226 Зак. о суд.), договор прекращается (ст. 1549 Зак. Гражд.), теряется
самое право, как обязательственное, так и вещное (ст. 692 и 694 Зак. Гражд.),
а также право на наследство (ст. 1246, 1242 Зак. Гражд.). Таким образом,
хотя русское законодательство знает одну только исковую давность, но действие
ее состоит в уничтожении самого права, а не только иска. Прежде управомоченное
лицо, коего право подверглось влиянию давности, теряет не только иск,
т.е. средство к принудительному осуществлению права, но и самое право.
Даже если бы он потом каким-либо образом снова вступил фактически в пользование
своим правом, и это ему нисколько не поможет, так как само право его уничтожено.
Суд должен отказать ему на основании давности даже в том случае, если
он не приобрел это право, как теперь чужое для него, каким-либо законным
способом, например по новой давности. В законе ясно говорится, что так
называемое молчаливое признание погасшего по давности права со стороны
лица обязанного не связывает последнего. Именно: в ст. 220 Зак. о суд.
постановлено, что если должник уплачивал часть долга, а контрагент выполнял
часть принятой на себя обязанности и после назначенного в договоре срока,
то началом давности считается первый день после того, в который сделана
последняя уплата или выполнение обязанности, если притом будут доказательства,
что уплата или выполнение обязанности произведены действительно до истечения
давности. Отсюда необходимо заключить, что если такое частичное исполнение
последовало по истечении давностного срока, то оно не считается признанием
обязательства, уничтоженного давностью. Таким образом, уплаченная по исполнении
давности сумма может быть истребована обратно судебным порядком.
Из приведенных выше статей очевидно, что русское законодательство не
делает никакого различия между обязательственными и вещными правами в
отношении к давности. Вещное право и иск, на нем основанный, совершенно
покрываются одно другим по русскому законодательству. С потерей иска связана
потеря вещного права точно так же, как и в договорном праве.
Обязательственное право, совпадающее и по своему существу с иском, уничтожается
давностью совершенно и вполне. Не только прекращается обязанность, ему
соответствовавшая, но и самое право перестает существовать, исчезает из
числа юридических отношений.
Иначе при праве собственности. Вследствие давности иска об этом праве
имущество перестает состоять в собственности бывшего хозяина. Он не имеет
теперь никакого притязания к этой вещи. Вместе с иском уничтожилось и
его право, которое и переходит вследствие того к лицу, против коего он
потерял свой иск по давности, так что владение этого лица превращается
в право собственности. Хотя это право и совершенно потеряно прежним собственником,
однако оно в отношении к данной вещи существует и после того, как существовало
прежде, оно не исчезло из числа правовых отношений.
Что касается сервитутов и права пользования, то они давностью просто
прекращаются; о переходе же их к собственнику служащего имения не может
быть речи. Сервитут существует только как отдельное от собственности право.
Если теперь собственник выполняет те действия, которые принадлежали по
сервитуту другому лицу, то он осуществляет уже не сервитут, а действует
в качестве собственника.
Закладное право относит автор к правам обязательственным, так как вещный
характер его признан в русском законодательстве только по уставам отдельных
банков. А потому право это должно, по мнению его, погашаться давностью
точно так же, как обязательственное право.
Давность иска о наследстве уничтожает как право на признание наследником,
так и право на истребование или получение вещей, принадлежащих к составу
наследства. Но по исполнении давности не теряются для лица права семейственные,
как не подлежащие давности.
Наконец, судебные решения теряют свою силу касательно тех отношений,
которые должны были регулироваться ими, но остаются как отвлеченные положения,
которыми может быть изъясняем смысл закона.
Несмотря на столь решительные последствия давности по русскому праву,
несмотря на то, что вследствие ее приобретаются вещные права, нельзя считать
ее приобретательной в техническом смысле этого слова. Напротив, весь строй
института давности в русском праве есть исковой. Как мы видели выше, исходный
пункт давностного срока есть образование конкретного иска. К этому началу
сводится давность всех вообще исков, например о праве собственности, о
праве в чужой вещи, о правах наследственных, обязательственных и об исполнении
судебного решения. Давностное владение, признаки которого определены в
ст. 533 Законов Гражданских, есть обстоятельство, основывающее иск
собственника и таким образом вызывающее исковую давность. Оно не может
быть почитаемо прямым способом приобретения права собственности, потому
что закон не требует от владения правомерности, - оно может быть даже
преступно как по своему основанию, например краже, так и в своем спокойном
продолжении, обусловленном, например, длительным преступлением подлога,
стачкой поверенного собственника с владельцем и т.п. Следовательно, из
природы такого владения, как противного праву отношения, не может непосредственно
вытекать право. Владение имеет только то значение, что вызывает иск о
праве собственности и чрез посредство этого иска дает первый толчок исковой
давности. Когда таким образом началась давность иска о праве собственности,
то дальнейшее непрерывное продолжение владения в лице владельца и его
юридических преемников необходимо потому, что иначе прервалось бы существование
иска, направленного против владения и обусловленного им, и вследствие
того прекратилось бы течение исковой давности в пользу бывшего владельца.
Это исковое значение владения, как обстоятельства, основывающего иск о
праве собственности, объясняет нам все признаки, которыми определено давностное
владение в русском законодательстве. Владение должно быть независимым,
юридическим, потому что содержание имущества по воле и в зависимости от
хозяина не вызывает со стороны последнего иска. Иск, принадлежащий собственнику
против всех и каждого, или, как называет его Виндшейд, абстрактный иск
из права собственности, не может быть приведен в действие против содержателя
вещи на основании права, уступленного самим же собственником.
Для продолжения давностного владения не требуется ненарушимой добросовестности
владельца. В числе обстоятельств, прерывающих давность, мы встречаем только
такие, которые прекращают существование иска на то время или на тот момент,
в который случилось это обстоятельство. Всевозможные оглашения недобросовестности
владельца и протесты против его владения с заявлением прав другого лица
на данную вещь не прерывают давности, доколе не поступило в судебные места
исковое прошение. В римском праве институт приобретательной давности (usucapio)
представляет совершенно противоположные определения. Владение должно быть
добросовестно и на законном основании. Об иске собственника против владельца
римское право как бы не знает; весь институт основан не на исковой стороне
отношения между собственником и владельцем, а на непосредственном правомерном
отношении последнего к вещи. Поэтому даже вчинание иска о праве собственности
и litiscontestatio не прерывают течения давности, так как они не производят
никакой перемены в отношении владельца к вещи[43].
Наше законодательство, напротив, обращает все свое внимание на исковую
сторону означенного отношения между собственником и владельцем. Поэтому
хотя бы продолжение давностного владения и наполнило собой весь десятилетний
период давностного срока, но если управомоченному к иску лицу по известным
причинам предоставлено право приостановиться осуществлением иска, то последствия
давности не наступают. Если смотреть на давность владения как на самостоятельный
способ приобретения права собственности, на основании ст. 533 Законов
Гражданских, то, как справедливо замечает профессор Куницын[44],
можно прийти к мысли, что совершившееся десятилетнее спокойное, бесспорное
и непрерывное владение имуществом в виде собственности обращается в право
собственности и тогда, когда бы для вотчинника приостанавливалось течение
давности исковой, так как малолетством и т.п. собственника не изменяется
в существе своем требуемый законом и оказывающийся в действительности
характер самого владения в руках владельца, а покровительствуемому законом
лицу сохраняется лишь право начатия иска в течение известного времени
и по миновании общего десятилетнего срока. Допуская же обращение десятилетнего
провладения имуществом в право собственности и против лиц, изъемлемых
от влияния давности исковой, надобно бы было допустить, с минования десятилетия
владения за все время отдаления срока иска, существование отдельного права
собственности на одно и то же имущество за двумя различными лицами - и
за вотчинником, не потерявшим права на осуществление его в иске, и за
лицом, десять лет провладевшим имуществом. Эти затруднения заставляют
профессора Куницына искать убежища в предположении о необходимом будто
бы соответствии и взаимодействии двух давностей - погасительной и приобретательной,
тогда как на самом деле эти затруднения вовсе не существуют, если мы остановимся
на понятии о давности владения как о давности вотчинного иска. В таком
случае само собой понятно, что причины, приостанавливающие предъявление
иска, приостанавливают и исковую давность. Объяснение до того просто,
что сводится почти к тавтологии.
Вообще теория давности по русскому праву, как исковой, объединяет все
условия и принадлежности этого института в одно стройное целое и разрешает
многие спорные вопросы в этом учении. Доселе объединение давности владения
и исковой основывалось на старой доктрине о давности как абстрактном понятии
и о взаимодействии двух сторон его - погасительной и приобретательной
давности. Взгляд на давность владения как на особый, самостоятельный институт
повел наших юристов ко многим недоразумениям и разногласию по вопросам
о качествах давностного владения, о спокойном характере его, о подобии
его праву собственности и т.д., следовательно, о самом главном исходном
пункте давности и применении ее[45], затем об отношении давности
владения к исковой и т.п. Теория г. Энгельмана составляет простой и ясный
ответ на эти недоразумения. Очевидно, что по предположениям и условиям
давность по русскому праву есть исковая, и только исковая. С этой точки
зрения и следует решать вопросы о свойствах давностного владения, о начале
давности и т.д.
Что касается последствий давности, автор не рассматривает этого вопроса
в подробности. Несомненно, что давность по русскому законодательству влечет
за собой не только погашение иска, но и потерю права материального, и
притом как вещного, так и обязательственного, и наследственного. Вследствие
своего судебно-практического развития и процессуального сознания правовых
отношений законодательство не различает здесь понятия о праве и о процессуальной
форме права - иске. Коль скоро право утратило эту форму, коль скоро оно
не может быть предъявлено в суд в виде искового требования или, быв предъявлено,
не может подлежать удовлетворению, в таком случае и само право, даже вещное,
представляется несуществующим, ничтожным. Законодательство не различает
также и видов процессуальной формы права. Погашение иска уничтожает вместе
с правом и все возражения, из него вытекающие, тогда как по началам теории
возражения не подлежат давности[46]. Таким образом, например, должник, уплативший
деньги верителю по исполнении давностного срока, имеет право требовать
возвращения их как indebitum. Веритель не может отвести это требование
возражением из обязательства. Точно так же за ним не остается и права
на учет долга (compensatio).
Таким образом, давность по русскому законодательству есть способ потери
прав чрез посредство неосуществления их в форме иска в течение определенного
времени. За таким определением возникает вопрос о судьбе права, потерянного
одним лицом по давности. Он разрешается весьма легко в отношении к обязательственным
правам, потому что с потерей такого права оно уничтожается. Затруднения
могут представиться только по вопросу о судьбе вещных прав, утраченных
субъектом. И здесь, впрочем, понятно, что потерянное право в чужой вещи
возвращается к собственнику ее. точно так же если потеряно право на признание
наследником, то лица, вступившие во владение наследством по закону или
по завещанию, остаются в обладании им на этих основаниях. Но если собственник
потерял свой иск и право против юридического владельца или же против фактического
представителя сервитута, то спрашивается, на кого, каким образом и по
каким основаниям перейдет утраченное одним лицом право собственности или
известная часть этого права, могущая составить содержание сервитута? Этого
вопроса мы коснулись уже в предыдущей статье; теперь же находим нелишним
войти в некоторые подробности его.
Автор высказывается об этом предмете не совсем ясно. Мы уже видели, что
в доказательство искового, неприобретательного характера нашей давности
владения он толкует ст. 533 Законов Гражданских в том смысле, что <чрез
давность иска о праве собственности владелец приобретает отвод (Exception),
охраняющий его против иска собственника, отношение же его к земле остается
владением (это говорит и профессор Куницын, но не извлекает из этого положения
следующих выводов)[47]. Чрез предъявление отвода и
признание его судом констатируется, что собственник потерял свой иск и,
таким образом, право его уничтожилось. Вследствие того превращается владение
эксципиента в собственность". Мысль о посредстве судебного решения между
исполнением срока вотчинного иска и превращением давностного владения
в право собственности здесь только брошена автором и затем осталась не
развитой. В другом месте он отказывается рассматривать, насколько можно
считать судебное решение способом приобретения права собственности, потому
что это, говорит он, завлекло бы нас далеко в сторону от нашего предмета.
Еще в другом месте он высказывает такую мысль, что в понятии об исковой
давности заключается не только тот признак, что ею погашается иск, но
и тот, что вследствие этого погашения приобретается право, и притом так,
что приобретение права основывается единственно на пропущении искового
срока прежним собственником; приобретение совершается в пользу того лица,
против коего или против юридических преемников коего собственник потерял
свой иск по давности. Из понятия об исковой давности это положение вытекает
само собой. В соответствие этой мысли, говоря о действии давности в последней
главе своего сочинения, он уже не различает отношения давностного владельца
к вещи до судебного решения и после него, а напротив, о посредстве судебного
решения совсем не упоминает. По выраженному им здесь мнению, когда вместе
с иском собственника уничтожилось и его право собственности, то последнее
переходит вследствие того к лицу, против которого он не осуществил иска
в течение давностного срока, так что владение этого лица превращается
в право собственности.
Последнее положение напоминает нам альтернативу Пухты из его институций.
Если бы право собственности уничтожилось вследствие исковой давности,
то можно было бы допустить одно из двух: или, говорит Пухта, право собственности
переходит к владельцу, тогда исковая давность перестает быть исковой и
становится приобретательной, или замещающей (Ersitzung); или мы захотим
выдержать понятие исковой давности, и тогда следствием потери права собственности
на стороне управомоченного к иску лица было бы то, что вещь стала бы бесхозяйной;
а так как и в этом случае она перешла бы в право собственности владельца
чрез occupatio, то и здесь было бы бессмысленно различать давность исковую
от приобретательной[48]. Очевидно, в самом деле, что этот приобретательный
элемент противоречит идее чисто исковой давности, по которой вследствие
истечения искового срока может быть приобретена эксципиентом только выгода,
а не материальное право, ни вещное, ни обязательственное. Эксципиент освобождается
этим путем от обязательства или обеспечивается от процессуального преследования
или притязаний управомоченного к иску лица, но и только. Все это может
быть выгодно для него, но ни в чем этом нет приобретения материального
права. Таков тип исковой давности по классическому и пандектному праву[49].
Однако, нам кажется, нельзя согласиться безусловно с мнением Пухты, что
по внесении упомянутого приобретательного элемента в институт исковой
давности не имело бы уже никакого смысла различение этого института от
давности приобретательной. Не следует упускать из виду, что та и другая
давность образуют собой каждая совершенно отдельное, замкнутое в себе
учреждение не только с различными последствиями, но и с разными, даже
противоположными предположениями и условиями, так что примесь приобретательного
элемента в определения о последствиях исковой давности не влечет за собой
слияния этих институтов и в других отношениях. Сам этот элемент может
явиться необходимым логическим последствием искового строя давности.
В римском праве, а затем и в развившихся под его влиянием правовых системах
логическая последовательность и чистота института исковой давности основались
преимущественно на точном разграничении права от его осуществления в иске,
при пособии могущественной теории, поддерживавшей и направлявшей законодательную
и судебную практику Рима, и под влиянием консервативного характера юриспруденции,
стремившейся сохранить в чистоте и оберегавшей от чуждых примесей приобретательную
давность, унаследованную от древнего juris civilis. Вследствие такого
разграничения материальной стороны права от процессуальной исковая давность
римской системы погашала только иск, не касаясь существа права, насколько
оно может иметь силу вне исковой формы осуществления. Отсюда же необходимо
вытекало и то защищаемое теперь наукой последствие, что эксципиент давностью
не приобретает права материального, а только отвод против иска.
Положение дела совершенно изменяется, если давностью иска уничтожаются
самые права. Этот результат есть первый нелогический шаг, скачок в системе
исковой давности, а за первым таким шагом уже по необходимости и логически
следуют другие в направлении, противном чистоте института. В самом деле,
из положения об уничтожении прав пропущением искового срока возможен только
двоякий исход: или право собственности на потерянное прежним хозяином
имущество переходит к лицу государства (в соответствие бесхозяйному состоянию
вещи по началам римского права), или оно совершенно уничтожается и вследствие
того вещь подпадает фактическим путем юридическому, исключительному обладанию
давностного владельца. Но переход права собственности к государству есть
совершенно бессодержательное, пустое предположение; он ровно ничего не
основывает для государства, потому что вещь, находящаяся в обладании давностного
владельца и его преемников[50], ни в каком случае не может перейти в собственность
государства на основании права, унаследованного им от потерявшего иск
собственника, а перейдет разве на основании и прежде принадлежавшего государству
права верховной собственности. С этим последним правом совершенно сливается
то, которое наследовано государством от означенного лица, не имея ни малейшего
самостоятельного содержания. Таким образом, при этом предположении в результате
оказывается, что против права верховой собственности стоит, по истечении
искового срока, отношение давностного владельца к вещи, на которую никто
другой не имеет права частной собственности. Какое же будет это отношение?
До судебного признания его называет г. Энгельман владением, защищаемым
посредством давностного отвода. С этим названием и должно согласиться,
но не упуская из виду того, что отношение это стоит уже не против права
частной собственности, которое совершенно уничтожилось пропущением искового
срока. Владением оно может быть названо потому, что на нем не видно его
правомерности или неправомерности. В основании его лежат такие обстоятельства,
которые до судебного признания не имеют достоверности, а вследствие того
и самое отношение представляется лишь фактическим осуществлением права
собственности, или, как выражается наше законодательство, владением в
виде собственности. Применительно к вещам движимым это отношение прямо
предполагается правом собственности, на основании ст. 534 Законов Гражданских,
по которой движимые имущества почитаются собственностью того, кто ими
владеет, доколе противное не будет доказано, т.е. пока вопрос о давностном
отношении не будет разрешен судебным порядком. Точно так же фактическое
осуществление сервитута по истечении искового срока предполагается правомерным,
пока не возникнет спор и вопрос о давности не будет решен судом. В применении
же к недвижимым имуществам, которые переходят в собственность не иначе
как или путем наследования, или чрез какое-либо укрепление, отношение
владельца к вещи до укрепления имущества в частную принадлежность по судебному
решению не только не имеет за себя предположения о праве собственности,
но, напротив, характеризуя право это в применении к недвижимостям как
право укрепленное, основанное на укреплении и т.п., законодательство высказывает
мысль о противоречии не основанного на законном акте давностного владения
с понятием о праве собственности. От всех без исключения владельцев с
1825 года, не имеющих на имущество законных актов укрепления, оно требует,
чтобы они приобрели то имение крепостным порядком, уплатив крепостные
пошлины по роду приобретения и по цене, которой оное стоило во время фактического
приобретения, под опасением штрафа за незаконное владение в случае несовершения
крепостного акта в течение 3-летнего срока (ст. 396, примеч. 1 и 4, т.
V, Уст. о Пошл.).
Так как укрепление давностного владения может последовать только по суду,
то до судебного признания отношение владельца к имению, в противоположность
праву укрепленному, по справедливости должно быть названо лишь владением
в виде собственности.
Однако такой характер отношения обусловливается, как замечено выше, единственно
недостоверностью тех обстоятельств, которые основывают по надлежащем удостоверении
право собственности, превращая давностное владение в право. Совокупность
этих обстоятельств сводится к истечению искового срока. В этот момент
уничтожается право собственности прежнего вотчинника, и затем отношению
давностного владельца к вещи не противостоит уже никакое чужое право частной
собственности. Следовательно, отношение это не может быть обсуждаемо по
началам того юридического владения, характеристические особенности которого
вытекают из совместного существования его с правом собственности на тот
же объект в другом лице. Таким образом, если право собственности на вещь
принадлежит другому, то и вещный иск о таком праве принадлежит тому же
лицу, юридический же владелец может иметь только право отвода против этого
иска и, кроме того, иск о восстановлении нарушенного владения. При исключительности
же прав владельца на вещь, очевидно, против него нет никакого вотчинного
иска, а, напротив, он сам может отыскивать вещь из всякого чужого неправильного
владения именно потому, что другие лица не имеют никакого права на эту
вещь. Точно так же если это исключительное владение в силу самого закона
превращается посредством судебного признания в право собственности, то
нет причины к тому, чтобы владелец по истечении искового срока обязан
был выжидать предъявления иска для предъявления отвода, а, напротив, само
законодательство, требуя укрепления владения по недвижимым имуществам
в определенный срок, тем самым дает давностному владельцу право просить
суд от своего лица непосредственно о признании его владения на основании
давности правом собственности.
Таким образом, оказывается, что если даже не допускать приобретения права
собственности давностным владельцем в момент истечения искового срока,
то и тогда при анализе отношения его к вещи по уничтожении права собственности
на стороне вотчинника необходимо прийти к заключению, что это отношение
по своему существу есть не что иное, как неукрепленное право собственности,
и разве в этом смысле, в противоположность праву, законно укрепленному,
может быть названо владением в виде собственности. Укрепление его совершается
чрез посредство судебного решения.
Из положения об уничтожении права собственности пропущением срока вотчинного
иска необходимо и логически вытекает, таким образом, приобретение этого
права на стороне давностного владельца. Это приобретение не есть непосредственный
результат давностного продолжения владения, потому что владение само по
себе не имеет таких качеств, которые превратили бы его в право собственности
(владение может быть недобросовестно и даже преступно). Превращение его
есть последствие наступления искового срока и потери права собственности
на стороне прежнего вотчинника и совершается путем фактическим в самый
момент истечения искового срока, признание же и укрепление его производятся
по судебному решению.
Мысль о посредстве судебного решения для превращения давностного владения
в право собственности не может быть проведена далее означенных здесь пределов:
суд превращает в право собственности такое владение, которое имеет уже
в истечении срока вотчинного иска положительное основание к такому превращению
и нуждается лишь в признании достоверности этого основания. Только такое
посредство согласно с общим значением и юридической силой судебных решений[51]. Истечение срока вотчинного иска есть тот поворотный
пункт, с которого начинается уклонение нашей давности владения от чистоты
и логической последовательности института исковой давности, - уклонение,
дающее в результате такую силу действия нашей давности, по которой она
является в известной степени суррогатом давности приобретательной. Научное
понятие об исковой давности, взятое г. Энгельманом за критерий в исследовании
постановлений русского законодательства о давности, дает возможность различить
и констатировать логическую погрешность, скачок на этом поворотном пункте
института давности по русскому праву и выставляет последствия этой погрешности
не в качестве достоинств (как думали у нас последователи абстрактного
понятия о давности, считавшие постановления о приобретательных последствиях
погасительной давности благодетельным восполнением односторонности этого
понятия), а, напротив, недостатков нашего права, потому что, изменяя идее
исковой давности, они не в состоянии, с другой стороны, заменить собой
недостающий в нашей правовой системе институт приобретательной давности.
Кр. М.
Печатается по:
Журнал Министерства юстиции.
1867. N 10 (октябрь; т. XXXIV). С. 133-155.
Примечания:
|
