Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Шершеневич Г.Ф.
Учебник русского гражданского права. Т. 1

§ 9. Физическое лицо как субъект права

Литература: Азаревич, Физические лица как правовые субъекты (Зап. Нов. Унив., 1881), Васьковский, Учебник гражданского права, стр. 47-55; Дювернуа, Чтение по русскому гражданскому праву, т. I, стр. 257-372; Анненков, Система, I, стр. 135-232; Кистяковский, Понятие о субъекте прав (Ж. М. Ю., 1903, N 8); Полянский, Безвестное отсутствие и имущественные его последствия, 1911; Покровский, Абстрактный и конкретный человек пред лицом гражданского права (Вест. гр. пр., 1913, N 4); Брун, Коллизии разноместных законов о безвестном отсутствии (Юрид. Вест., 1914, кн. I).

I. Право- и дееспособность. Субъектом в юридическом отношении может быть лицо, способное вступать в юридические отношения, т.е. иметь право собственности, приобретать права требования. Способность иметь и приобретать права, т.е. быть субъектом прав и обязанностей, называется правоспособностью (Rechts-fähigkeit, jouissance des droits), которая в настоящее время составляет во всех культурных странах достояние каждого человека. Теперь уже нет ни рабов, которые были только объектами права, ни крепостных, которые составляли принадлежность земельного участка. Способность самостоятельно, актом своей воли, устанавливать отношения посредством юридических действий называется дееспособностью (Handlungsfähigkeit, exercice des droits). В дееспособности различают активную и пассивную стороны. Активная дееспособность есть возможность создать актом своей воли юридическое отношение, из которого для действовавшего возникало бы право как правовое последствие. Пассивная дееспособность есть возможность создать актом своей воли юридическое отношение, из которого для действовавшего возникала бы обязанность как правовое последствие. Пассивная дееспособность иначе называется вменяемостью. Дееспособность предполагает правоспособность: дееспособные должны быть правоспособны (иначе было в римском праве), тогда как правоспособные могут и не быть дееспособны. Если правоспособность связывается с лицом каждого человека, то дееспособность по различным соображениям подлежит разнообразным ограничениям. Так, малолетний обладает полною правоспособностью - он является субъектом прав собственности и обязательств, перешедших к нему по наследству или приобретенных за него и в его пользу опекуном, но сам он не может ни купить, ни продать, ни занять, ни отдать внаем. Напротив, монашествующие - лица неправоспособные, потому что по общему правилу они не могут стать субъектами тех прав, какие приобретаются всеми прочими гражданами.

Русскому законодательству известен только термин "правоспособность" (ст. 146), хотя в последнее время в него проникает и дееспособность (т. XVI, ч. I, уст. гражд. суд., ст. 1681), но без всякого разграничения соединяемых с ними понятий. Точно так же и судебная практика не различает этих понятий, так, например, спор о действительности акта усыновления, совершенного лицом больным и психически расстроенным, Сенат называет вопросом о правоспособности усыновителя (09, 14, см., впрочем, 96, 44, где имеется попытка разграничения этих понятий).

II. Начало правоспособности. Так как правоспособность присуща ныне каждому человеку, то она возникает с началом его существования. Следует ли отнести этот момент к зарождению или к рождению человека? Германское гражданское уложение решает этот вопрос категорически заявлением, что правоспособность человека возникает с окончанием процесса рождения (§ 1). Не противоречит такому решению и точка зрения швейцарского кодекса, который постановляет (§ 32), что зачатый ребенок обладает правоспособностью при условии рождения живым. Некоторые постановления нашего законодательства дают возможность предполагать, что оно связывает правоспособность с моментом зарождения. Жизнь зародыша охраняется уголовным законом (улож. о наказ., ст. 1451, 1452), при открытии наследства зародыш влияет на переход его (ст. 1106), лишение всех прав состояния не распространяется на детей, рожденных после осуждения отца, если только они были зачаты до этого момента (улож. о наказ., ст. 24; т. IX, ст. 10). Тем не менее следует признать, что и у нас правоспособность возникает не ранее как с момента появления на свет живого существа. Запрещение умерщвления плода имеет в виду нравственное чувство общества, влияние зародыша на наследование обусловливается интересами будущего субъекта, а в предоставлении прав состояния детям, рожденным после лишения самого отца этих прав, проявляется лишь снисходительность, отодвигающая логический вывод. Не зародыш, а родившийся ребенок оказывает влияние на юридические отношения, причем это отношение относится к тому моменту, когда он был еще зародышем. Рождение составляет настолько необходимое условие для правоспособности, что появление мертвого ребенка лишает зачатие юридического значения, и зародыш рассматривается как бы никогда не существовавшим. Ввиду этих соображений следует признать совершенно неправильным утверждение Сената, будто ребенком по закону признается дитя (?) от самого его зачатия как плод беременности женщины от мужчины во все периоды его утробного развития, а следовательно, и выкидыш есть также ребенок (09, 6).

Если ребенок родился живым, то он тем самым приобрел правоспособность, хотя бы после того вскоре умер. Это обстоятельство имеет большое значение в наследственном праве. Наше законодательство не требует подобно французскому (§ 314, п. 3), чтобы ребенок родился не только живым (vivant), но и способным к жизни (viable). Наше законодательство не ставит также условием, как это делает испанский кодекс (§ 30), чтобы рожденное существо имело человеческий образ. Наоборот, из уголовного закона, угрожающего наказанием тому, кто в случае, когда какою-либо женщиною рожден будет младенец чудовищного вида или даже не имеющий человеческого образа вместо того, чтобы донести начальству, лишит сего урода жизни как за посягательство на жизнь существа, рожденного от человека и, "следовательно, имеющего человеческую душу" (улож. о наказ., ст. 1469), - можно заключить, что и такой monstrum должен быть рассматриваем как человек, а следовательно, как правоспособный.

III. Потеря правоспособности. Правоспособность, составляющая юридическое свойство каждого человека, продолжает сохраняться от рождения до наступления такого факта, который разрывает эту связь. Такими фактами, с которыми соединяется прекращение правоспособности данного лица, являются смерть, лишение всех прав состояния и пострижение в монашество.

1. Смерть лица прекращает связь умершего субъекта прав с тем кругом юридических отношений, в который он себя поставил в течение своей жизни. Приобретенные им права, за исключением чисто личных, находят себе нового субъекта. Ввиду важных юридических последствий смерть не предполагается, а должна быть удостоверена несомненными доказательствами. Предположений в пользу смерти отсутствующего лица на основании достигнутого им возраста наше законодательство не устанавливает. Однако в некоторых случаях обстоятельства не дают возможности удостоверить самый факт смерти или точный момент ее, а потому по необходимости приходится прибегать к предположениям. Таковы случаи безвестного отсутствия и одновременной смерти двух лиц.

а. Безвестно отсутствующим называется лицо, которое, покинув свое постоянное местожительство, не дает о себе никаких известий, так что не имеется сведений о его пребывании (т. IX, ст. 7). Неопределенное состояние имущества, оставшегося без активного субъекта, представляет настолько значительное неудобство, что закон стремится прекратить создавшееся состояние неопределенности. С этою целью закон принимает меры к охранению имущества, оставшегося без хозяина и обеспечению связанных с этим имуществом прав и интересов. Удостоверение в безвестном отсутствии производится следующим порядком. Каждое заинтересованное лицо - наследники, казна (90, 129), кредиторы, а также чины прокурорского надзора могут просить суд об учинении публикации о безвестно отсутствующем и о принятии мер к охранению его имущества (уст. гражд. судопр., ст. 1451). Окружной суд, если признает представленные доказательства достаточно подкрепляющими предположение безвестного отсутствия, делает публикацию и назначает опекуна для защиты прав отсутствующего и охранения его имущества (ст. 1453). В выборе лиц для исполнения этой обязанности суд не стеснен и может назначить как родственников, так и посторонних лиц. Задача опеки над имуществом безвестно отсутствующего не исчерпывается охранением этого имущества, но распространяется и на отыскание того, что должно бы принадлежать опекаемому, например, на осуществление наследственных прав (05, 58). В продолжение 5 лет с момента первой публикации течет первый период безвестного отсутствия. В случае возвращения отсутствовавшего опека прекращает свое действие, и имущество принимается явившимся.

Если же безвестно отсутствующий не явится в течение первого периода, то по просьбе лиц, которые возбудили производство о признании безвестного отсутствия, или же наследников, которые явятся ко времени окончания этого первого периода, суд приступает к рассмотрению дела, т.е., производя вторичное исследование о безвестном отсутствии, постановляет признать субъекта оставленного имущества безвестно отсутствующим. Последствия судебного определения о признании лица безвестно отсутствующим, с которого открывается второй период, заключаются в том, что имущество должно перейти в управление к законным наследникам или лицам, в пользу которых безвестно отсутствующий оставил завещание. Если в первый период имелись в виду интересы отсутствовавшего, то во второй период вследствие усилившейся вероятности смерти его принимаются во внимание интересы наследников. Наследники, явившиеся вновь после постановления судом определения о признании безвестного отсутствия, должны быть также допущены к управлению наравне с теми, которые обращались с просьбою в суд. Доходы с имущества поступают бесповоротно в пользу лиц, которым вручается управление, потому что они должны быть рассматриваемы не как опекуны, а как добросовестные владельцы. Так как переход имущества в управление наследников обусловливается предположением смерти безвестно отсутствующего, то опровержение предположения личною явкою последнего дает ему право просить о возвращении имущества (уст. гр. суд, ст. 1459). Потребленные наследниками доходы ему не возвращаются.

Наконец, с истечением 10 лет со времени первой публикации вероятность, в силу законного предположения, сменяется уверенностью в смерти отсутствующего, а имущество последнего превращается в открывшееся наследство. По истечении этого срока безвестно отсутствующий теряет свои права и не может уже более просить о возвращении ему имущества (уст. гр. суд., ст. 1459; 92, 97). Если же наследников не оказалось, то имущество как выморочное переходит в казну. Предположить иное, т.е. что после десятилетнего безвестного отсутствия наследство не открывается, что имущество его остается в опеке и что возвращение его может быть всегда потребовано явившимся, - значило бы допустить неопределенное состояние имущества на вечные времена. Особенно если принять во внимание, что нашему законодательству неизвестно предположение смерти, основанное на престарелом возрасте отсутствующего, то мы придем к заключению, что и через сто, двести лет с момента первой публикации имущество будет продолжать считаться принадлежащим несуществующему лицу.

Описанные сейчас последствия безвестного отсутствия далеко не могут считаться общепризнанными. Некоторые выражали сомнение, чтобы 10-летний срок лишал отсутствующего его прав на имущество, и основывались при этом на ст. 7 т. IX, где говорится, что права безвестно отсутствующего "приостанавливаются". Приостановка не есть прекращение, говорили сторонники этого взгляда. Но неопределенному смыслу этого выражения следует противопоставить ясный смысл ст. 1244 и 1459 уст. гражд. суд., где говорится о возвращении имущества явившемуся до истечения 10-летнего срока, чем отрицается возвращение по истечении этого срока. В настоящее время этот спор разрешен в законодательном порядке. По закону 15 марта 1911 г. срок на отдачу внаем недвижимости, над которою учреждена опека по безвестному отсутствию, ограничивается наступлением определенного в законе срока для "утраты безвестно отсутствующим права на возвращение ему имущества". Давая такое аутентическое толкование, законодатель ссылается на ст. 1244 и 1459 уст. гр. суд. [Статья 1244 в редакции закона 23 марта 1912 г. и по свод. прод. 1912 г. говорит уже не о безвестно отсутствующем, а только о "явившемся".]

Еще менее признанным является взгляд о предоставлении наследникам во второй период пользования имуществом безвестно отсутствующего. Так как в ст. 1244 говорится о возвращении имущества "со всеми доходами со времени взятия в казенный присмотр", то, говорят, никаких прав на это имущество быть не может (92, 79). Но такое толкование равносильно отрицанию всякого значения за ст. 1456 уст. гражд. суд., потому что тогда совершенно непонятно, в чем могут заключаться интересы лиц, побуждающих суд установить истечение первых 5 лет. [Вопреки изложенному почти все остальные русские цивилисты признают, что признание судом лица безвестно отсутствующим по просьбе наследников открывает для них возможность получить его имущество для управления на правах опекунов, а не в пользование.]

Наш закон знает особый случай, когда безвестно отсутствующим признается лицо, существование которого и даже, может быть, место нахождения в точности известно. Такой случай представляет пребывание лица за границею более 5 лет, считая с того момента, когда истек срок выданного ему для этой цели паспорта (т. IX ст. 7, улож. о наказ., ст. 327). Опека над имуществом таких лиц учреждается губернским начальством по просьбе наследников или по собственной инициативе. Если отсутствующий не возвратился, имущество его остается в опекунском управлении по смерть его (т. IX, ст. 7, прилож., ст. 3). Если отсутствующий, возвратясь в Россию, докажет, что не мог явиться в срок на вызов по уважительной причине, то имущество ему возвращается. Если же он не вернется или, возвратясь, не представит основательных оправданий неявки, то имущество остается в опеке до его смерти, когда оно переходит к наследникам (там же, ст. 4). Закон не предусматривает случая наиболее вероятного, когда такое лицо не возвратится и притом нельзя будет собрать каких-либо доказательств его смерти.

b. При несчастном случае, которому могли подвергнуться совместно несколько лиц, например при убийстве, пожаре, наводнении, кораблекрушении, другими словами, в случае одновременно обнаруженной смерти нескольких лиц, возникает нередко важный вопрос, которое из них умерло раньше. От решения этого вопроса так или иначе зависит нередко порядок наследования. Иностранные законодательства прибегают в этом случае к различным приемам. Одни принимают предположение переживаемости, основанное на сравнительном возрасте и поле (франц. гражд. код., § 720-722); английское право предоставляет суду в каждом отдельном случае установить последовательность смерти; германское законодательство постановляет, что если несколько лиц погибло при одной общей для них опасности, то предполагается, что они умерли одновременно (герм. гражд. улож., § 20, швейцар. код., § 32). Наше законодательство не дает ответа на этот вопрос, ему чужды оба предположения, как предположение переживаемости, так и предположение одновременной смерти. Поэтому прежде всего необходимо обратиться к обстоятельствам, при которых случилось несчастье, и на основании их выяснить последовательность смерти. Представим себе, что пароход, пробитый другим пароходом, при столкновении пошел ко дну с находившимися на нем пассажирами, в числе которых было одно из лиц, нас интересующих. В нескольких верстах от места крушения находят лодку, на которой пытались спастись, но неудачно, некоторые из пассажиров. В числе найденных возле лодки трупов находится другое интересующее нас лицо. Основательно предположить, что смерть лица, застигнутого катастрофою в каюте и затонувшего вместе с пароходом, последовала ранее смерти лица, успевшего далеко отъехать от места крушения. Возьмем другой пример. Обнаружено ночное убийство целой семьи, бывшей в одном доме. Следствие может восстановить картину преступления, которая обнаружит, кто был убит ранее и кто позднее. В случае невозможности на основании обстановки определить последовательность смерти необходимо остановиться на предположении, что все лица, о которых идет речь, умерли в одно и то же время; тогда наследство откроется одновременно после каждого из этих лиц, и ни одно из них не будет иметь наследственных прав после другого.

2. По идее, прямо выраженной в нашем законодательстве (ст. 1025, прим., ст. 1109), пострижение в монашество есть отречение от мира. Эта идея отречения, основанная на Священном Писании (II послание апостола Павла к Тимофею, гл. 2, ст. 4), привела к юридической идее гражданской смерти, поражающей лицо, поступившее в монастырь. Во Франции она была решительно признана Франциском I. С таким представлением соединялись и соответствующие юридические выводы. Монах терял все свое имущество, которое он не успел передать монастырю, в пользу наследников; он уже не мог наследовать ни по закону, ни по завещанию. Юридические сделки, совершенные монахом, признавались недействительными. Только в 1793 г. отказались во Франции признавать монашеские обеты с юридической стороны. Однако в Пруссии Земское уложение 1794 г. еще приравнивает пострижение в монашество к гражданской смерти. Только в XIX столетии, с отделением церкви от государства, пострижение, сохраняя свою каноническую силу, потеряло всякое юридическое значение. Современное законодательство западных стран не знает монахов как лиц, поставленных в особое юридическое положение.

В русском законодательстве, наоборот, мы должны признать, что пострижение в монашество сопровождается по идее утратою правоспособности. Правда, эта идея не выдерживается строго, но и в римском праве, где раб по идее был вещью, нельзя было выдержать последовательно принципа, потому что в действительности раб был человек. Соответственно этой идее прекращается брак, в котором состоял постригшийся, а монашествующему запрещается вовсе вступать в брак (ст. 2). Следует полагать, что с пострижением прекращается родительская власть. Монашествующим запрещается удерживать за собою имущество, приобретенное до вступления в это звание (т. IX, ст. 416). Поэтому имущество монаха, которым он не распорядился до вступления в монастырь, обращается к его законным наследникам (ст. 1223). С момента пострижения монахи не могут приобретать недвижимостей ни по договорам, ни по наследованию (т. IX, ст. 416, ст. 1068, п. 3, ст. 1109). Монахам запрещается торг всякими товарами, кроме продажи собственных изделий (т. IX, ст. 420), монахам запрещается быть поручителями и доверенными (т. IX, ст. 421), отдавать денежные капиталы под частные долговые обязательства (т. IX, ст. 423). Обобщая эти единичные постановления, мы должны признать, что сделки, совершаемые монахами, следует признать недействительными. Поступающий в монашество отрекается от имущества своего единожды навсегда, почему и не получает его обратно и тогда, когда бы впоследствии, сложив с себя монашеское звание, возвращен был в состояние гражданское (т. IX, ст. 418). Наш Сенат на основании исторического материала, относящегося к восточной церкви, также вынужден был признать юридические последствия идеи отречения от мира (97, 24).

Исключения из общего правила о потере монахом гражданской правоспособности на время пребывания в монашеском сане должны быть прямо указаны в законе. Так, закон постановляет, что монашествующим не запрещается вносить денежные их (!) капиталы в кредитные установления, не определяя при этом, откуда могут появиться эти капиталы (т. IX, ст. 422); монашествующим властям дозволяется делать завещания о движимом их (!) имуществе (ст. 1025).

3. По идее лишение всех прав состояния, приравниваемое к естественной смерти, должно влечь за собою потерю правоспособности. Такова была идея гражданской смерти (mort civile) по Кодексу Наполеона, которая продержалась во Франции до 1854 г. В настоящее время западные законодательства отказались уже от поражения всех прав, принадлежащих осужденному. Но в русском законодательстве, начиная с XVIII столетия, эта форма наказания крепко засела и даже Уголовное уложение 1903 г. не смогло отрешиться от нее. Лишение всех прав состояния еще недавно именовалось у нас гражданскою смертью (Св. Зак., изд. 1876 г., ст. 533 зак. о судопр. по прест.), - устранение названия, однако, не изменило сущности наказания. [В отличие, однако, от гражданской смерти современное лишение всех прав не препятствует постепенному восстановлению гражданских прав в объеме и пределах, допускаемых пенитенциарными законами.]

Лишение всех прав состояния как последствие осуждения в каторжные работы или в ссылку на поселение влечет за собою потерю прежних прав семейственных и прав собственности (улож. о наказ., ст. 25 и 26). Потеря прав семейственных состоит в прекращении прав супружеских, за исключением лишь случая, когда жена осужденного или муж осужденной добровольно последовали за своими супругами в место их ссылки; в прекращении власти родительской над детьми, прижитыми прежде осуждения, если дети осужденного не последовали за ним в место его ссылки или впоследствии оставили его (улож. о наказ., ст. 27). Вследствие потери прав собственности все прежнее имущество осужденного в каторжную работу или ссылку на поселение со дня обращения окончательного о том приговора к исполнению поступает к его законным наследникам, точно так же, как поступило бы оно вследствие естественной его смерти (улож. о наказ., ст. 28). Поэтому он не способен уже получить имущество по завещанию (ст. 1067, п. 4) или по законному наследованию (ст. 1107). Следовательно, прекращаются совершенно все отношения, которые были неразрывно связаны с личностью осужденного, как право пожизненного пользования, права и обязанности на алименты, договоры доверенности и личного найма. Лишенный всех прав состояния насильственно исторгается из всех тех юридических отношений, в которых он состоял активным или пассивным субъектом. Осужденный лишается своей прежней правоспособности. Как неправоспособный, он и недееспособен: от его имени запрещается писать и совершать всякие вообще акты об имуществе (ст. 770), он не может составлять завещаний (ст. 1019).

Но провести последовательно принцип потери правоспособности было не под силу ни французскому, ни русскому законодательству, потому что живого невозможно приравнять мертвому. Лишенным всех прав состояния, оторванным от своих прежних юридических связей и перенесенным в новую обстановку дозволяется, однако, при наличности известных условий "для поощрения их к трудолюбию, бережливости и оседлой жизни и для обеспечения польз не участвовавших в преступлении жен и детей их" (уст. о ссыльных, изд. 1909 г., ст. 218) вновь приобретать права, покупать земли и дома, заключать договоры, вступать в брак. Следовательно, эти лица приобретают как бы новую правоспособность, не имеющую ничего общего с прежней, чтó более всего обнаруживается из установленного законом порядка наследования после ссыльного (уст. о ссыльных, ст. 222-226). Мало того, закон, забывая о лишении человека всех прав, говорит, что при отправлении по назначению ссыльного губернское правление делает распоряжение об отобрании принадлежащих ему (!) денег и ценных вещей, в чем и выдается ссылаемому квитанция (ст. 215).