Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Цитович П.П.
Труды по торговому и вексельному праву. Т. 2: Курс вексельного права.

§ 5. Литература вексельного права

Литература вексельного права развивается и сменяется в рамках тех же периодов, в каких совершается развитие самого векселя и его права[93]. В первую половину итальянского периода (до ярмарок) вексель развивается внутри корпораций менял-банкиров, вне кругозора юристов. Последние обращают на него внимание разве в тех случаях, где в вексель запутывался кто-нибудь из неторгового сословия, не подлежавший ведомству торгового суда[93]. Воспитанные на воззрениях римского права юристы этого периода (после - глоссаторы) не могли поступить иначе, как подвести cambium, в смысле договора, под фигуру такой или иной сделки римского права. Ближайшую аналогию представляли мена и покупка; contractus сambii был признан то за permutatio, то за emptio-venditio. Но тогда вексельный документ ("scrip-tura") ничего более как доказательство, ненужное при cambium ma-nuale, удобное, но не необходимое (ибо заменимое другими) при cambium trajectitium. Сверх того, фигура emptio-venditio pecuniae absentis pro pecunia praesenti не объясняла всего: она не объясняла, во-первых, отношений трассанта к трассату; она не объясняла, во-первых, отношений трассанта к трассату; она не объясняла, во-вторых, почему обязательству трассанта - произвести платеж в другом месте, в другое время и через другого, отвечала и обязанность ремитента - своевременно и в своем месте предъявить вексель (для платежа) трассату под угрозою потери права обратного требования. Нужно, следовательно, привлечь другую сделку римского права - mandatum[94]. Но от такого привлечения смущались типические черты и permutatio и emptio-venditio. Отсюда колебания: не есть ли cambium cum litteris совершенно своеобразная сделка, не имеющая себе аналогии в римском праве? Тем более, что по воззрениям торговых людей письменность имеет значение не одного только (устранимого или заменимого) доказательства[95]. Очевидно, сколько-нибудь связной теории и доктрины в эту пору не могло быть.

Правильное и весьма разветвленное обращение векселя начинается с ярмарок Лиона и Безансона. В его развитии обозначились: а) появление четвертого лица, предъявителя; б) появление акцепта; в) появление передаваемости в виде сконтрации; г) появление регулярных вексельных курсов; д) появление фиктивных векселей с целью прикрыть процентный заем и в особенности ростовщичество[96], - обстоятельство, обратившее на себя внимание католической церкви и ее канонистов. Наконец, как было замечено выше, е) вексель гораздо глубже врезался в интересы товарной торговли. Таким образом, вексель останавливает на себе внимание с двух сторон: со стороны канонистов и со стороны юристов. Цель канонистов не столько оправдать подлинный вексель[96], сколько определить те признаки, которые отличают подлинный вексель от фиктивного, - задача почти неодолимая: все тонкости канонической казуистики были бессильны пред неуловимой изворотливостью и неисчерпаемой находчивостью итальянского гения[97]. Но из самой их цели уже следует, что канонистов занимала больше внешняя сторона дела. На юридический характер векселя они смотрят как и послеглоссаторы: вексельная сделка ничего более как emptio venditio; pecunia absens, - товар, а pecunia praesens - цена[98].

Литература (светская) вексельного права начинается с начала XVII столетия; ее открывает Сигизмунд Скачча[99]. В определении cambium cum litteris Скачча не отклоняется ни от послеглоссаторов, ни от канонистов[100]; но у него есть формула для четвертого лица: это adjectus solutionis, как бы уполномоченный (mandatarius) ремитента; отсюда его права: предъявить вексель к платежу и протестовать в неплатеже. Эти права всегда могут быть уничтожены отменою со стороны ремитента, выраженною в виде приказа трассату не платить adjecto solutionis. Но такая зависимость положения четвертого лица (предъявителя) прекращается с акцептацией: с акцептом он становится кредитором трассата: это потому, что акцепт, как составная часть платежа, уже сам по себе производит novatio[101]. Вообще, видно, что Скачча не только овладел всею доктриною векселя и его права, но посвящен и во все извороты тогдашних вексельных операций, банкового и денежного дела. Другой писатель, Рафаэль де Турри[102], воспитанник иезуитской коллегии в Генуе, еще в большей степени обнаруживает полное знакомство с практикой своего предмета, с ярмарками, со всей техникой вексельных операций. Старое воззрение на cambium, как emptio-venditio, его не удовлетворяет; он видит в нем своеобразную сделку: conventio ultro citroque obligatoria dandi reddendique tantundem in genere dlverso pecuniarum, quae consensu, re et pretio, non sine temporis dilatione locorumque distantia, perficitur[103]. Де Турри, как и Скачча, не считает письменность (scriptura) необходимою принадлежностью вексельной сделки, но он иначе определяет роль четвертого лица[104]; эта роль не adjectus solutionis и не mandatarius, а роль самостоятельного кредитора, которому не поручено, а передано (remissa) требование ремитента, возникшее из cambium и облеченное в форму векселя. Затем, что касается акцепта, то вопреки своим предшественникам, де Турри проводит воззрение, что акцепт не производит novatio, что поэтому, через акцепт трассант не выбывает из своей обязанности и не заменяется акцептантом; напротив, к обязательству трассанта присоединяется еще и новое обязательство акцептанта. Но акцепт в письменной форме де Турри считает нужным только для векселей не ярмарочных. Наконец, у де Турри, еще с большим знанием техники, чем у Скачча, очень подробно рассмотрен механизм сконтрации на ярмарках: в сконтрации он видит delagatio, подстановку должников в смысле novatio. В силу такой сделки, должник, подставивши, с согласия кредитора, вместо себя своего должника, производит платеж (solutio) и таким образом погашает свое обязательство.

Скачча и де Турри - главнейшие представители доктрины итальянского периода. Оба выступили уже в то время, когда с переводом безансонских ярмарок обратно в Италию роль итальянцев в развитии векселя кончилась, их заступили другие нации. Оставался лишь богатый опыт прошлого; опытом воспользовались оба названные писателя, особенно второй; но и тот и другой чужды тому развитию векселя, какое началось уже современно им, но по другую сторону Альпов: ни тот, ни другой не знают индоссамента[105]. Если сравнить затем основные воззрения того и другого, нельзя не заметить, что де Турри более свободен от влияния послеглоссаторов и канонистов; в известном смысле, он предвестник теорий немецкого периода[106].

В литературе второго периода (период индоссамента) первое место занимают французы. Эта литература находит для себя уже положительную опору в ордонансе Людовика XIV (1673 г.) вексель и его право кодифицированы[107]. Ордонанс признал вексель в том виде, в каком он сформировался к концу итальянского периода, но с изменениями, привнесенными индоссаментом. Исходное воззрение Ордонанса, - что в каждом случае вексель возникает из особого договора, как договора о векселе (contrat de change), и возникает во исполнение последнего. Возмездно-обоюдный договор или исполняется немедленно обеими сторонами, - одна сторона дает вексель, другая платит за него вознаграждение (valeur, валюту); или же договор уже составлен, но его исполнение пока отсрочено. Если вексель дан, но отсрочена плата за него, в таком случае получивший вексель дает выдавшему billet de change, письменное обязательство на сумму отсроченной валюты. Если уплачена валюта, но отсрочена выдача векселя, в таком случае получивший выдает письменное обязательство выдать вексель (promesse d'en fournir). Оба обязательства, оба billets, имеют значение векселя; они могут быть обеспечены и закладом[107]. Таким образом, договор (условие) о векселе (le contrat de change) может возникнуть и раньше векселя, когда последнего еще нет, а есть только или billet de change или promesse d'en fournir. Ордонанс сохраняет принадлежности старого итальянского векселя: а) означение валюты, полученной, впрочем, не только в виде денег, но и в виде товаров или в виде других бумаг[108]; б) distantia loci[108]; в) сохранены сроки по обычаю (usanses), но они сохранены только по названию, так как назначена однообразная продолжительность в 30 дней[109]. Но кроме того Ордонанс а) признает индоссамент и притом в двух видах: как индоссамент передаточный (ordre) и как индоссамент препоручительный (endossement, endos), различивши один от другого полнотою и неполнотою предписанных в законе составных частей текста индоссамента[110]; б) отменяет словесный и условный акцепт[111]; в) объявляет безусловную необходимость протеста[112]; г) определяет порядок и сроки обратного хода и вообще вексельную давность[113]; д) определяет права векселедержателя относительно провизии[114]; е) устанавливает правило однократного рекамбио[115]. Одним словом, Titres V и VI Ордонанса заключают в себе все существенное содержание и все основные постановления нынешнего вексельного законодательства Франции[116].

Примечания:

[93] Любопытно, что в одном из таких случаев (1250 г. сообщен у послеглоссатора Роландина) речь идет о двух студентах, задолжавших в Болонье (ex causa emptionis et cambii); в другом же случае (1270 г., сообщен у Durantis, Speculum Juris) речь идет опять о двух студентах, для которых были переведены деньги из Монпелье в Болонью; Biener, Abhandlungen, стр. 155–156.

[94] Уже Baldus (1400 г.) привлекает к векселю mandatum, а позднее, в Rotae Genuae Decisiones, фигура поручения оттеняется еще отчетливее: ex littera cambii oritur duplex mandatum, alterum erga personam qui debet solvere, alterum vero erga illum, qui debet pecuniam recipere; итак поручение на две стороны: трассанту – уплатить, ремитенту – получить.

[95] Stabiles et firmae debent esse scripturae mercatorum, ибо: scriptura mercatorum et campsorum habetur pro sententia et… sua fide transit in rem judicatam; а потому: iste contractus (cambii) non est contractus mandati, sed mercati; y Biener, Abhandlungen, стр. 147.

[96] Cambium reale в этом смысле – понятие, выставленное канонистами и принятое в вексельном Уставе Болоньи (1569 г.); подлинный вексель не нуждался ни в каком оправдании, он всегда был признан каноническою доктриною, так как и папы прибегали к нему для получения десятины (особенно из Англии) и даже имели своих банкиров.

[97] В сущности единственный, сколько-нибудь надежный признак такого отличия – это продолжительность срока: когда она была больше uso для того места (platea), на которое (фиктивно) был трассирован вексель.

[98] Из канонических писателей важнейшие: Thomas de Vio (выше, прим. 9), Tractatus de cambiis (1499 г.); Frater Fabianus de Genua, Tractatus de cambiis (около 1540 г.); а затем, ряд казуистов, каковы: Sotus Novarra, Medina, Molina, см. 84.

[99] Sigismundi Scaciae Jurisconsulti Romani, Tractatus de commercilis et cambio; впервые из­дано в Риме, 1618 г., с Imprimatur папской цензуры. У нас под руками четвертое издание в Кельне, 1738 г. (более раннее сочинение, Tractatus de mercatura, Straccha (1556 г.), мало касается векселя.

[100] Sigismundi Scaciae Jurisconsulti Romani, Tractatus de commercilis et cambio; § 1 quoestio V n. n. 2-1 подразделяет однако cambium cum letteris на два вида: cambium simplex (вне ярмарок) и cambium nundinale (ярмарочный).

[101] § 1. Glossa 7.

[102] Raphael de Turri, Tractatus de cambiis, около 1640 г. (под руками не имеем).

[103] Kuntze, Wechselrecht, стр. 163–164.

[104] для которого он вводит особый термин: praesentator (предъявитель).

[105] Götz (Giro, стр. 26), впрочем, утверждает, что де Турри знает индоссамент, но только в форме аваля (выше, прим. 1 на стр. 32).

[106] Любопытно, между прочим, что в то время как Скачча стал авторитетом для французских писателей, сочинение де Турри нашло распространение в Германии. Два других писателя (оба знают индоссамент, но принимают его за cessio): Ansaldus de Ansaldis, De commercio et mercatura Discursus Legales, Romae 1689 г., De Casaregis, Discursus Legales (1719 г.), при всем их значении для торгового права, не имеют значения для вексельного права; ср. Kuntze, Wechselrecht 195–197. Гораздо важнее Решения торгового суда Генуи (Rote Genuae Decisiones, Очерк, примеч. 3 на стр. 35). В силу правила: consuetudo et stylus mercatorum jus faciunt, Решения нередко опираются единственно на торговые обычаи, хотя бы последние шли вразрез с доктриною римского и даже канонического права.

[107] Ordon. Titre V, ст. 27–32; Titre VI, ст. 9.

[108] Статья 29, Titre V.

[109] Ibid, ст. 5.

[110] Ibid, ст. 23–25.

[111] Ibid, ст. 2

[112] Ibid, ст. 10.

[113] Ibid, ст. 13–15, 21, 12.

[114] Ibid, ст. 16–17.

[115] Titre VI, ст. 4–6.

[116] Code de commerce, Titre VIII, ст. 110–189.