Список книг

« Предыдущая | Оглавление | Следующая »

Покровский И.А.
История римского права

§ 60. Преторские права на чужую вещь

1. Из прав пользования чужой вещью претором прежде всего были взяты под свою охрану единственные цивильные права этого рода - сервитуты. Цивильный иск для защиты их - actio confessoria - был дополнен целым рядом преторских средств, которые значительно облегчили положение лиц сервитутно-управомоченных. Фактическое пользование сервитутом, как указано, было подведено под понятие владения (juris quasi-possessio), вследствие чего некоторые сервитуты, например, ususfructus, стали защищаться при помощи обыкновенных посессорных интердиктов, лишь несколько модифицированных - interdicta utilia. Кроме того, для массы отдельных сервитутов в преторском эдикте были установлены специальные интердикты - interdictes de itinere actuque privato, de aqua, de fonte, de cloacis и т.д.

Помимо этой, лучшей охраны цивильных сервитутов, практика преторов и провинциальных наместников привела к признанию сервитутов преторских и провинциальных.

Уже появление собственности бонитарной должно было поставить на очередь вопрос о защите соответствующих ей сервитутов: часто бонитарная собственность на участок заключала в себе как принадлежность и право на какой-нибудь сервитут (например, право проезда через соседний участок); раз претор стал защищать бонитарного владельца как собственника, он, естественно, должен был охранять его и в осуществлении сервитута. Но и независимо от этого, формальные акты mancipatio и in jure cessio, при помощи которых должны были устанавливаться цивильные сервитуты, стали также часто опускаться и здесь, как они опускались при передаче права собственности. Если претор, невзирая на опущение формальностей, стал защищать приобретателя вещи, то та же справедливость требовала от него, чтобы он защищал и сервитуты, установленные без соблюдения тех же формальностей (fr. 1. 9. D. 43. 18).

На провинциальные земли, как выше было указано, цивильные права (даже для cives romani) были невозможны. Между тем там, конечно, существовали свои собственники, которые, хотя и носили скромное название possessores, тем не менее судами провинциальных наместников рассматривались и защищались как действительные собственники (собственность провинциальная). Точно так же там существовали и свои сервитутные отношения, которые должны были охраняться провинциальным правом.

Ввиду этого как для преторов, так и для провинциальных наместников возникал существенно важный вопрос: если формальные акты mancipatio и in jure cessio не применяются или неприменимы, то каким же иным образом могут быть установлены сервитуты? Ответ был дан самой жизнью, в которой выработался новый способ установления сервитутов - pactionibus et stipulationibus (Gai. II. 31). Лица, желавшие установить сервитут, заключали между собой об этом соглашение (pactio), которое подкреплялось затем формальным обещанием (stipilatio) того, на чье имение сервитут налагался, предоставить пользование этим сервитутом (uti frui licere, ire agere licere и т.д.). Вероятно, на первых порах такой договор создавал только обязательственные отношения между сторонами, но, по-видимому (спорно: многие, например, Дернбург, Виндшейд и др. только обязательственную силу признают и для позднейшего времени), впоследствии претор стал давать и вещный иск против всех - actio confessorio utilis. С окончательным отпадением manci-patio и in jure cessio в позднейшем праве pactio et stipulatio сделались нормальным способом установления сервитутов вообще, то есть перешли и в цивильное право последней формации.

Кроме этого способа, в классическом праве вырабатывается и другой преторский способ установления сервитутов - именно quasi-tra-ditio[677], то есть фактическое предоставление пользования, хотя между юристами значение quasi-traditiо было спорно (ср. отрицательное мнение Помпония в fr. 3. 2. D. 19. 1 и положительное Яволена в fr. 20. D. 8. 1). Признание возможности quasi-possessio сервитутами естественно должно было вызвать мысль о возможности по отношению к ним quasi-traditio с тем же значением, какое имела traditio в процессе перехода права собственности.

Указанными нововведениями в области сервитутного права деятельность претора, однако, не ограничилась; им были созданы два новых вида прав пользования чужими вещами, которые были совершенно неизвестны цивильному праву - именно superficies и право на agri vectigales, получившее впоследствии название emphyteusis.

а) Superficies. Уже в период республики государство и отдельные городские общины сдавали нередко участки городской земли для возведения построек с тем, что выстроивший получает право на продолжительное или даже бессрочное пользование участком под постройкой за известный ежегодный оброк (solarium). С течением времени к такому же способу сдачи земель стали прибегать и частные лица. Это и есть superficies. Поскольку дело касалось земель государственных, возникающие из такой сдачи отношения регулировались юрисдикцией цензоров; но когда дело шло о землях муниципий или частных лиц, эти отношения подлежали ведению претора. Договор сдачи земли под выстройку по существу сначала рассматривался как обыкновенный договор аренды, вследствие чего съемщик - суперфициарий - имел только обязательственное требование к хозяину, а не jus in rem. Но затем претор совершенно справедливо выделил его из ряда обыкновенных, краткосрочных арендаторов, дав суперфициарию особые средства защиты. Сначала он создал для него специальный интердикт - interdictum de superficie, аналогичный interdictum uti possidetis, а затем стал давать и actio in factum, иск, аналогичный rei vindicatio, при помощи которого суперфиций мог защищать свое право пользования землей (например, требовать возвращения ему участка) от всех посторонних лиц и от самого собственника. Вследствие этого superficies из личного права превратилась в вещное и притом в особое право на чужую вещь, так как земля и постройка (по правилу "superficies solo cedit"[678]) считаются собственностью хозяина. Это есть право на пользование чужой вещью; в этом superficies сходна с сервитутами, но отличается от них своим содержанием (fr. 1. D. 43. 18).

b) Jus in agro vectigali[679]. Аналогичный процесс превращения обязательственного права в вещное мы наблюдаем и в другой области. Так же точно, как под выстройку, государство, город, а потом и частные владельцы сдавали нередко свои земли за известный ежегодный оброк (vectigal) в наследственную и даже вечную аренду - "in annos centenos pluresve"[680] или "in perpetuum"[681] - с тем, что пока vectigal вносится, земля ни у самого съемщика, ни у его правопреемника отобрана быть не может (fr. 1. D. 6. 3). И здесь, как при superficies, во внимание к такому продолжительному праву съемщика претор стал давать ему как посессорные интердикты, так и actio in rem - иск, аналогичный rei vindicatio против всех, даже и против собственника. Вследствие этого и это право приобрело характер особого вещного права на чужую вещь.

Характерною чертой всех указанных преторских прав на чужие вещи (преторских сервитутов, superficies и jus in agro vectigali) является то обстоятельство, что для установления всех их не требуется какого-либо особого вещного акта - не только формального (вроде цивильной mancipatio или in jure cessio), но даже и бесформального (вроде traditio); простой договор уже сам по себе создает и вещное право. Это объясняется тем, что преторские иски против всех (actiones in rem) возникли исторически во всех указанных случаях в качестве простой практической прибавки к личным искам из договора.

2. Но, быть может, самым важным из преторских нововведений в области прав на чужие вещи является создание закладного права[682].

Мы знаем, что цивильное право закладного права в истинном смысле не знало; институт fiducia, удовлетворявший там целям реального кредита, представлял собою не установление закладного права, а перенесение самого права собственности на вещь. Выше было также указано, что в старом цивильном праве должник даже не имел личного иска против кредитора на случай невозвращения вещи по уплате долга. Претор усовершенствовал институт fiducia тем, что стал давать должнику в этом случае личный иск - actio fiduciae, обвинение, которое, сверх возмещения материального, навлекало на кредитора и бесчестие моральное - infamia.

Но этот иск облегчал положение должника только отчасти; другие стороны fiducia оставались в силе - и прежде всего то обстоятельство, что должник лишался своего права собственности; если кредитор продаст вещь, то она уйдет от должника окончательно, а личный иск - actio fiduciae - может оказаться для него бесполезным (например, в случае несостоятельности кредитора).

Ввиду этого - и, без сомнения, уже очень рано - стали прибегать к залогу бесформальному - так называемому pignus: должник просто (без mancipatio и in jure cessio) передавал кредитору какую-нибудь из своих вещей не в собственность, а в простое владение, причем вся обеспечительная сила такого залога заключалась только в том, что кредитор мог удерживать вещь у себя, пока долг не будет уплачен (так сказать, арест вещи). Мы видели выше, что претор снабдил владение кредитора самостоятельной интердиктной защитой не только против лиц посторонних, но и против самого залогодателя. Но эта защита была, конечно, неполной: интердикты часто могли оказаться безрезультатными.

Ясно, что, если fiducia на первый план ставила интересы кредитора, то при описанном характере pignus мы имеем противоположную крайность: интересы кредитора обеспечены чрезвычайно слабо. Задачей будущего было найти справедливую середину: с одной стороны, сохранив за должником право собственности, создать в руках кредитора вещное право на заложенную вещь, а с другой стороны - определить это право как право на распоряжение вещью на случай неуплаты долга. И действительно, в дальнейшем работа идет в этих двух направлениях.

Но к этой основной задаче присоединилась добавочная. Как при fiducia, так и при pignus, при всем их глубоком юридическом различии между собой, было одно общее, что не могло не стеснять до крайности известные виды кредита: это - необходимость для лица, нуждающегося в кредите, лишиться на время вещи. Между тем самый кредит нередко нужен для этой вещи - например, для улучшения обработки той же земли, которая теперь должна быть передана кредитору, хотя б и в простое pignus. Получить ссуду и в то же время удержать в своих руках заложенную вещь для должника возможно было лишь обходным путем: передав вещь кредитору, он должен был выпросить ее себе в precarium, т.е. во владение до востребования. Что такие просьбы о precarium встречались часто даже в позднейшее время, об этом свидетельствуют юстиниановские компиляторы в одной из своих интерполяций к тексту ульпиановского комментария (fr. 6. 4. D. 43. 26: "cotidie enim precario rogantur creditores ab his, qui pignori dederunt"[682]). Но этот обходной путь, даже в случае согласия кредитора, ставил должника в полную зависимость от него: в любой момент, даже до наступления срока платежа, кредитор мог потребовать выдачи вещи (посредством interdictum de precario) и тем, быть может, разрушить все хозяйственные расчеты должника. Между тем развитие экономических отношений требовало создания и такой формы реального обеспечения, при которой вещь, считаясь заложенной кредитору, до наступления срока платежа оставалась бы в руках должника. Особенно сильна была нужда в этом для ссуд под залог недвижимостей.

Если потребность в такой форме ощущалась все сильнее и сильнее, то, с другой стороны, в окружающей действительности встречались и образцы для надлежащего разрешения задачи.

Так, государство и муниципии, вступая в договоры (откупа или подряда) с компаниями капиталистов, естественно, нуждались в таком или ином обеспечении со стороны последних в исправном исполнении договора. Такое обеспечение осуществлялось praefibus praediisque: компания капиталистов выставляла поручителей (praedes) и указывала земли, имения (praedia), которые могли быть проданы на случай их неисправности и которые с этой целью описывались (praedia subsignata). До наступления неисправности эти praedia оставались в собственности и во владении их хозяев, и лишь в случае неисправности они (в чьих бы руках они к тому времени ни оказались) подвергались продаже (venditio ex lege praediatoria). Такая форма обеспечения называется предиатурой; как видим, она имеет все существенные черты залога, но она применялась лишь в отношении казны и муниципий (ср. lex Malacitana. 64, 65, Girard P. Textes. p. 115-116).

С другой стороны, несомненно, в греческих и эллинизированных провинциях, а также в греческих городах южной Италии уже существовала аналогичная форма залога под именем ипотеки (hypotheca) даже в отношениях между частными лицами.

Наконец, и описанные выше случаи pignus с precarium могли наводить на мысль о возможности усовершенствовать эту форму, придав положению должника более независимый от кредитора характер.

Как бы то ни было, но новая форма залога, получившая впоследствии название hypotheca и сохранившая это название до сих пор (согласно исследованиям Фера, это название официально введено в римский юридический язык только Юстинианом и в "Corpus" везде интерполировано; классические юристы говорили о "rem pignori obligare"), проникла и в частный римский оборот, получив свою санкцию в преторском эдикте. Можно спорить о том, какой из указанных выше образцов сыграл в деле выработки этой формы главную роль: по мнению одних (Дернбург) - греческая hypotheca, по мнению других (Йордан, Маниг) - предиатура, по мнению третьих (Герцен) - pignus. Во всяком случае, конкретно историческое возникновение этой формы в римском праве представляется в следующем виде.

Древнейшим случаем, где нашла себе осуществление идея ипотеки, был залог движимости квартиранта или арендатора. С развитием найма квартир и мелких сельских участков установился обычай, что все привезенное с собой квартирантом или арендатором, все так называемое illata, invecta, inducta (мебель, сельскохозяйственные орудия и т.д.) закладывались хозяину с целью обеспечения исправного выполнения обязанностей из найма со стороны квартиранта или арендатора. Весьма вероятно, что этот обычай выработался на почве договоров о pignus и precarium. Квартирант, таким образом, оставался собственником и владельцем своей движимости, но она была pignori obligatio в пользу кредитора; в случае неуплаты квартирных денег кредитор мог не выпустить вещей из квартиры. Отношения этого рода в последнем столетии республики, когда масса бедноты ютилась по наемным квартирам и сидела на мелких участках, вызывали, по-видимому, много жалоб и злоупотреблений, а вследствие этого и особое внимание претора. В городах особенно часты были злоупотребления со стороны домохозяев: под предлогом каких-либо неисправностей по вине квартиранта хозяева часто не выпускали вещей последнего и этим лишали его возможности переселиться на другую квартиру. Чтобы облегчить положение квартирантов, претор стал давать им interdictum de migrando (pr. и § 1. D. 43. 32). По поводу аренды сельских участков, напротив, более затруднительным оказывалось положение хозяев: находясь вне постоянного надзора, арендатор легко мог вывезти вещи. Для того, чтобы предоставить хозяевам возможность получить эти вещи, преторский эдикт установил особое средство - interdictum Salvianum (Gai. IV. 147). Но этот интердикт направлялся только против самого colonus, а не против третьих лиц; для того же, чтобы вытребовать iliata invecta, inducta от последних, несколько позже был установлен другой иск - actio Serviana. Благодаря этому последнему иску, право хозяина на инвентарь арендатора приобрело характер настоящего вещного права: хозяин мог отыскивать эти вещи из рук всякого владельца их.

Actio Serviana, установленная для одного частного случая, явилась первой брешью в стене, загораживавшей свободное развитие закладного права. Ипотека, признанная для одного случая, требовала себе признания и в других, - и в классическом праве появляется, наконец, под названием actio quasi-Serviana или actio hypothecaria in rem, общий иск для всех тех случаев, когда по договору сторон залог установлен в форме ипотеки, то есть с сохранением в руках должника как собственности, так и владения заложенной вещью. В случае неуплаты долга кредитор может посредством этого иска вытребовать заложенную вещь себе как от самого залогодателя, так и от всех посторонних лиц; последующие распоряжения залогодателя относительно вещи для кредитора не имеют значения (§ 7 Inst. 4. 6).

Но раз вещное право было признано для случаев ипотеки, тем более необходимо было признать его и для случаев pignus, и действительно, actio quasi-Serviana стала применяться и здесь под именем actio pigneraticia.

Так была разрешена задача в одном направлении: закладное право стало подлинным вещным правом, причем были выработаны две формы залога: с передачей владения - pignus и без передачи его - hypotheca. Обе формы существуют рядом на выбор сторон, хотя в то же время сохраняется и старая цивильная форма fiducia. Для своего установления hypotheca не нуждается в каком-либо особом вещном акте: вещное право возникает уже с момента соглашения.

Оставалась, однако, еще неразрешенной задача в другом направлении: надо было определить существенное содержание закладного права.

Как было указано, на первых порах pignus предоставляло кредитору только право удерживать вещь до уплаты долга; каких-либо иных прав кредитор не имел; продажа вещи, даже в случае неуплаты долга, являлась с его стороны furtum[683]. Но, разумеется, это было слабое обеспечение, и обыкновенно при самом установлении pignus кредитор выговаривал себе добавочные права: или право продать вещь - pactum de vendendo, или же право удержать вещь в собственность - lex commis-soria. Но в обоих случаях необходимо было особое соглашение об этом, так как ни то ни другое право само собою нее подразумевалось. То же самое имело место и в случаях ипотеки. В таком виде закладное право существует еще в первые столетия империи: юрист Яволен, например, говорит, что продажа вещи без pactum de vendendo составляет furtum (fr. 74. D. 47. 2).

Мало-помалу, однако, все более и более выясняется, что закладное право без права продажи лишено своего надлежащего обеспечительного значения, и юристы конца классического периода начинают всякий закладной договор толковать в том смысле, что кредитору самим этим договором предоставляется jus vendendi; если же стороны этого права не желают, они должны особым соглашением его исключить (Ульпиан - fr. 4. D. 13. 7). Таким образом, если ранее было необходимо особое pactum de vendendo, то теперь необходимо особое pactum de non vendendo[684].

Наконец, в праве послеклассическом развитие было завершено. С одной стороны, император Константин запретил lex commissoria, как соглашение, по большей части прикрывающее сделки ростовщические. С другой стороны, Юстиниан постановил, что даже pactum de non vendendo не устраняет права продажи в случае неуплаты долга, а лишь несколько затрудняет его, возлагая на кредитора обязанность три раза предварительно напомнить должнику об уплате. В результате этих мер закладное право определилось окончательно как вещное право продажи чужой вещи, каковым оно и является по существу.

Но закладное право сохраняет в римском праве все черты добавочного, акцессорного права: оно существует только как обеспечение долгового требования и разделяет судьбу этого последнего. Оно должно дать кредитору только то, на что он имеет право, по его личному требованию, должно гарантировать его от убытков, а не приносить ему какие-либо прибыли. Вследствие этого, если дело дойдет до продажи вещей и вырученная сумма будет превышать долг, кредитор обязан излишек - так называемый hyperocha - выдать должнику. Если же вырученная сумма окажется ниже долга, на недополученное кредитор сохраняет личное требование против должника.

Установить ли залог в форме pignus или в форме hypohteca - это зависело от воли сторон. В противоположность современному праву, которое знает для движимых вещей только так называемый ручной залог (pignus), а для недвижимых только ипотечный, римское право допускало для всех вещей как ту, так и другую форму. Если залог был соединен с передачей вещи (pignus), владение кредитора отнюдь не давало ему права пользования заложенной вещью; такое пользование составляло вид кражи, furtum usus. И лишь особым соглашением такое право пользования могло быть предоставлено (antichresis).

На одну и ту же вещь - например, имение, дом - могло оказаться несколько ипотек: вещь заложена сначала одному, потом другому и т.д. Не препятствуя такому залогу несколько раз, часто необходимому в известных хозяйственных условиях, римское право установило для этого случая принцип приоритета: сначала удовлетворяется первое по времени закладное право, потом из излишка второе и т.д.

Примечания:

[677]  Quasi-traditio – псевдотрадиция. (Прим. ред.)

[678]  Superficies solo cedit – "возведенное на участке следует за участком". (Пер. ред.)

[679]  См.: Mitteis L. Zur Geschichte der Erbpacht im Altertum. 1901.

[680]  In annos centenos pluresve – "на 100 лет и более". (Пер. ред.)

[681]  In perpetuum – "навечно". (Пер. ред.)

[682]  Cotidie enim precario rogantur creditores ab his, qui pignori dederunt – "ведь каждодневно упрашиваются кредиторы отдать вещи до востребования теми, кто [их] отдал в ручной залог". (Пер. ред.)

[683]  Furtum – кража. (Прим. ред.)

[684]  Pactum de non vendendo – соглашение о запрете продажи кредитором заложенной вещи. (Прим. ред.)