Список книг
|
« Предыдущая | Оглавление | Следующая » Иоффе О.С.
Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории "хозяйственного права"
Глава IV. Объект. Гражданско-правовое значение вещей и их свойств Обращаясь к анализу объекта прав как одного из элементов
гражданского правоотношения, следует иметь в виду, что этот анализ не исчерпывается
разрешением вопроса об определении общего понятия правового объекта, а
предполагает разрешение ряда других вопросов, являющихся зачастую гораздо более
сложными и потому вызывающих серьезные теоретические разногласия в советской
юридической науке. Определение общего понятия правового объекта составляет лишь
первый шаг на пути к разрешению проблемы в целом. Вслед за этим должен быть
установлен круг явлений внешнего мира, которые охватываются общим понятием
объекта права, а также разрешен вопрос о том, является ли объект необходимым
элементом правоотношения и могут ли существовать безобъектные права и
безобъектные правоотношения. Далее, если объектом могут обладать и правомочие,
и обязанность, и правоотношение в целом, то естественно, возникает вопрос о
том, существует ли различие между объектом правоотношения и объектами правомочий
и обязанностей как его отдельных элементов. Наконец, поскольку понятие <объект>
употребляется и в субъективно-правовом (объект субъективного гражданского правомочия)
и в объективно-правовом (объект гражданско-правовых норм) смысле, наряду с
достаточно четким разграничением понятий обоего рода, должна быть также
выявлена существующая между ними взаимосвязь и взаимная зависимость.
Значение этих вопросов тем более велико, что, получая
зачастую противоположное разрешение у различных авторов, они обусловливают, в
свою очередь, и различный подход к некоторым специальным проблемам науки
советского гражданского права.
1
Обычно объект права рассматривается прежде всего как один из
элементов гражданского правоотношения и исследуется, главным образом, в этом
своем качестве. Издавна привлекая к себе внимание цивилистической теории,
понятие объекта явилось одним из поводов для создания такого разнообразия
теоретических концепций, что в буржуазной юридической литературе едва ли можно
найти двух авторов, отстаивающих тождественные взгляды. Но если отвлечься от некоторых
частностей, характеризующих различные точки зрения отдельных юристов, то можно
было бы указать на ряд основных направлений, наметившихся в буржуазной юриспруденции
в связи с разработкой проблемы объекта прав.
Наиболее широкое распространение получила теория множественности
правовых объектов, сторонники которой полагают, что в качестве объектов прав
могут выступать самые разнообразные явления не только внешнего, но и
внутреннего мира человека, причем одним из таких объектов является прежде всего
сам человек[983]. Как объект права человеческая
личность фигурирует в этих теориях, наряду с вещами, промышленными
предприятиями, продуктами духовного творчества и т. д.[984],
а иногда, систематизируя различные внешние и внутренние явления, подпадающие,
по их мнению, под понятие правового объекта, некоторые авторы используют
человеческую личность в качестве своеобразного классификационного критерия для
подразделения различных видов объектов на явления, противостоящие человеку и
совпадающие с понятием человеческой личности[985].
При этом характерно, что какое бы общее определение понятия объекта ни выдвигал
тот или иной автор, придерживающийся теории множественности правовых объектов,
все равно, рассматривается ли объект права как предмет правового господства[986], как сила[987]
или как благо, которым управомоченный овладевает при помощи предоставленного
ему права[988], - человеческая личность
обычно подводится под это определение так же, как под него подводятся вещи,
продукты духовного творчества, а иногда права и другие явления внешнего и даже
внутреннего мира человека.
Эти феодально-крепостнические тенденции буржуазной юридической
науки, обнаружившие себя с наибольшей силой в немецкой доктрине пандектного права[989], доводятся до крайних пределов
некоторыми авторами, утверждающими, что поскольку всякое право предполагает
подчинение чужой личности власти управомоченного, постольку человек должен
рассматриваться не как один из объектов, а как единственный объект всякого права[990]. Однако такая крайняя точка
зрения, идущая вразрез с формальными установками буржуазного права на всеобщее
равенство и общую правосубъектность граждан не могла, естественно, получить
официального признания и более или менее широкого распространения, тем более,
что ее сторонники придавали ей лишь теоретическое значение[991],
относя практически к числу правовых объектов, наряду с человеческой личностью,
другие явления внешнего мира.
В противовес теории множественности и одновременно с нею в
буржуазной юриспруденции была выдвинута теория единого правового объекта,
сторонники которой исходят из того, что в качестве объекта прав может выступать
не все многообразие подчиненных человеку внешних явлений, а лишь их
определенная и единая группа, на которую распространяется действие
предоставленных личности субъективных прав. При этом одни авторы (главным
образом те, которые допускают возможность установления правовых отношений не
только между людьми, но также между человеком и вещью) утверждают, что таким
единым и единственным объектом прав являются вещи[992],
тогда как другие авторы (главным образом те, которые допускают возможность
установления правовых отношений только между людьми) считают, что единым и
единственным объектом прав являются человеческие действия[993].
Наряду с этими диаметрально противоположными взглядами было
предложено и своеобразное компромиссное решение вопроса, выраженное в признании
значения правового объекта и за вещами и за человеческими действиями одновременно[994].
Наконец, некоторые авторы, подразделяя объекты прав на
объекты первого и второго рода, считают, что поскольку права направляются прежде
всего на человеческие действия, они должны рассматриваться как объекты первого
рода, в одинаковой мере присущие всякому правовому отношению, тогда как вещи,
на которые, в свою очередь, направляются эти действия, служат объектами второго
рода и не являются обязательными элементами всякого правоотношения[995].
Для нас не представляют интереса чисто догматические
разногласия между представителями этих различных направлений буржуазной юриспруденции,
наметившихся при разрешении вопроса об объекте прав. Но, независимо от их
формального несовпадения, они обладают и известными социальными различиями,
отражающими на себе некоторые общие тенденции, характерные для классовой
буржуазной юридической науки в целом. Мы уже говорили о том, что теория
объектной множественности причисляет к числу правовых объектов человеческую
личность и тем самым продолжает в известном направлении линию феодально-кре-постнической
юриспруденции. Своеобразной реакцией на этот взгляд явилась теорий действия,
решительно противящаяся превращению человека в объект права, с одной стороны,
а, с другой стороны, отрицающая возможность существования правовых отношений
между человеком и вещами и поэтому противопоставляющая себя вещно-правовой
теории объекта. Но и теория действия, рассматривающая человека как абстрактную
личность, вне и независимо от окружающей ее социальной среды и
общественно-исторической обстановки, не могла и не пыталась вскрыть классовой
сущности общественных отношений, регулируемых нормами буржуазного права, а
фетишизация этих отношений, настойчиво проводимая сторонниками вещно-правовой
теории, еще более удаляет правовые отношения от их социального и классового
основания, изображая способы юридического закрепления господства человека на
вещами, независимо от общественной формы, в которой это господство
осуществляется.
2
В советской цивилистической литературе вопрос об объекте
прав обычно ставится в связи с разработкой проблем общей части гражданского
права или в связи с такими проблемами особенной части, исследование которых
предполагает предварительное разрешение некоторых более общих вопросов.
Так, в цитированной ранее работе проф. Агаркова постановка
вопроса о правовом объекте непосредственно связана с исследованием обязательственных
отношений по советскому гражданскому праву, причем, как мы уже отмечали, проф.
Агарков считает, что содержанием правоотношения является поведение обязанных
лиц, а объектом - вещь или во всяком случае <прежде всего вещь>[996], на которую направлено это
поведение.
Но если объектом права является не просто вещь, а лишь
<прежде всего вещь>, то, по-видимому, наряду с вещами, автор допускает существование
и других, не вещных правовых объектов. В самом деле, чтó составляет
объект правоотношения, на одного из участников которого возлагается обязанность
по производству таких работ, как, например, сольное выступление в артистическом
концерте[997]? Здесь нет внешнего
предмета, на который направлено поведение обязанного лица, здесь нет,
следовательно, объекта права в том смысле, в каком он определяется проф.
Агарковым, а это означает, что в данном случае мы имеем дело с безобъектным
правоотношением, с безобъектными правомочиями и обязанностями субъектов этого
правоотношения.
Должно быть, именно потому, что при такой трактовке понятия
правового объекта с неизбежностью следует вывод о возможности существования
безобъектных прав и безобъектных правоотношений, авторы учебника по
гражданскому праву для юридических вузов, полностью воспроизводящие формулу
проф. Агаркова, отрицают за объектом значение элемента гражданского правоотношения,
считая, что он является не чем иным, как лишь одной из возможных предпосылок правоотношения[998], ибо если исходить из того, что
объект является не предпосылкой, а необходимым элементом всякого
правоотношения, и в то же время считать объектом права внешний предмет, на
который направлено поведение обязанного лица, то это привело бы либо к
отрицанию целого ряда правовых отношений, лишенных одного из своих необходимых
элементов, либо к опровержению теории объекта, разделяемой авторами учебника.
Но из того, что объект является не элементом, а лишь предпосылкой правоотношения,
по-видимому, следует, что авторы учебника допускают возможность установления
правоотношения и при отсутствии этой предпосылки, т. е. считаются с
вероятностью существования безобъектных правоотношений. Такое предположение тем
более основательно, что только при этом условии, наряду с признанием вещного
характера за всяким объектом прав, не устраняется возможность установления
правовых отношений, ни в какой мере не связанных с вещами.
Однако предположение о безобъектности некоторых правоотношений
приводит, в свою очередь, к выводу о безобъектности правомочий и обязанностей
субъектов этих правоотношений. Само собою разумеется, что права, не имеющие
своего объекта, права, которые ни на что не направлены, лишены всякого смысла
для носителя этих прав и не являются поэтому правами в действительном значении
этого слова. Таким образом, как по теоретическим, так и по практическим
соображениям едва ли можно признать правильным тот взгляд на понятие и сущность
объекта прав, который был высказан проф. Агарковым и воспроизведен в учебнике
по гражданскому праву для юридических вузов.
Казалось бы, для того, чтобы охватить общим определением
понятия объекта любые явления внешнего мира, в связи с которыми устанавливаются
правовые отношения, наиболее правильным было бы подразделить всю совокупность
объектов прав на две категории: вещи и действия. Так, в частности, и поступают
проф. Голунский и проф. Строгович, когда они подразделяют объекты прав на вещи
и иные ценности, действия и воздержание от действий[999].
При такой классификации объектов, естественно, утрачивает свое значение
предложенное проф. Агарковым общее определение понятия объекта, поскольку сами
действия не могут выступать в качестве внешнего предмета, на который
направляются действия обязанного лица. Но и определение этого понятия,
разработанное проф. Голунским и проф. Строговичем, также вызывает против себя
серьезные возражения. <Объектом права, - говорится в этом определении, - называется
то, по поводу чего субъекты прав вступают в правоотношение и что составляет
содержание их взаимных прав и обязанностей>[1000].
Таким образом, объект права и его содержание - это одно и то же, а поскольку,
наряду с действиями, к категории объектов причисляются также и вещи, то, следовательно,
вещи также могут служить содержанием прав, с чем, конечно, никак нельзя
согласиться.
Остается поэтому либо отказаться от отождествления
содержания права с его объектом, либо исключить вещи из числа объектов прав, признав
значение объекта только за действиями и воздержанием от действий.
Последнюю точку зрения отстаивает проф. Я. М. Магазинер, который,
усматривая сущность всякого правоотношения в том, что в этом отношении <одно
лицо имеет право на действия другого>, считает, что <объектом всякого права
является чужое действие>[1001]. <Если
я имею право, - пишет проф. Магазинер, - то оно заключается в том, что я
могу потребовать действие другого лица, то есть, что оно обязано к тому, на что
я управомочен. Объектом права является то самое, что является объектом обязанности>[1002]. Что же касается вещей и их
свойств, то они составляют не правовой, а экономический объект, и если закон
говорит о последствиях, связанных со свойствами вещей, то <это только
юридический образ, который скрывает в себе те действия людей, которые для них
обязательны, в силу целевого назначения вещей>[1003].
Свойства вещей поэтому могут рассматриваться как правообразующие, юридические
факты, но отнюдь не как обстоятельства, в силу которых вещь превращается в
объект права.
Таким образом, в нашей юридической литературе существуют три
различных решения вопроса о сущности правового объекта и о численности тех
явлений внешнего мира, которые могут выступать в качестве объектов прав.
Согласно господствующему взгляду, разделяемому большинством советских юристов,
к числу объектов относятся действия, личные нематериальные блага, вещи и другие
ценности. Менее значительное, но все же достаточно широкое распространение
получила вещно-правовая теория объекта, отрицающая значение объекта за
действиями и признающая это значение только за вещами или, во всяком случае,
прежде всего за вещами. Наконец, отстаиваемая лишь некоторыми авторами теория
действия исключает вещи из числа правовых объектов и признает значение объекта
только за теми действиями обязанных лиц, на которые может притязать
управомоченный.
Для того чтобы разработать общее определение понятия
объекта, необходимо предварительно установить, в каком смысле это понятие может
и должно употребляться в юридической науке.
Обычно говорят, что <объект права - это все то, по поводу
чего субъекты прав вступают в правоотношение>[1004],
или то, по поводу чего правоотношение устанавливается. Но поскольку
правоотношение может устанавливаться по поводу вещей, действий обязанных лиц, а
также по поводу охраняемых законом личных нематериальных благ, то, по-видимому,
все они и должны быть отнесены к числу явлений, которые в различных
правоотношениях могут выполнять функцию их объекта.
Мы полагаем, что в этой теории объектов прав ошибочным
прежде всего является общее определение понятия объекта.
Если это понятие имеет для правовой науки лишь условно-техни-ческое
значение, то тогда, разумеется, оно может употребляться в любом смысле, который
ему будет придан с общего согласия, но тогда и проблема объекта прав как
вопрос, требующий научного разрешения, устраняется сама собою. Если же,
напротив, объект - это философская категория, которая в праве находит свое специфическое
применение, то тогда и определение этого понятия должно строиться сообразно с
тем, как общее понятие объекта определяется в философской науке.
Не только в философии, но и в любой другой науке,
рассматривающей вопрос об объекте определенного явления, под объектом понимают
не то, по поводу чего это явление существует, а то, на что данное явление
оказывает или может оказать воздействие. Так, говоря об объекте труда как об
одном из элементов производительных сил, Маркс определяет его как <предмет, на
который действует труд>[1005],
понимая, таким образом, под объектом труда не то, по поводу чего люди вступают
в трудовой процесс, а то, на что они в процессе труда оказывают воздействие.
Это соответствует общефилософскому пониманию объекта, который в философии диалектического
материализма определяется как внешний противостоящий субъекту предмет, на который
направляется сознание и деятельность субъекта.
Теоретическое и практическое значение такого понимания
объекта едва ли можно переоценить. Если представление об объекте как внешнем
поводе существования того или иного явления решительно ничего не дает для
обнаружения реальных предметов внешнего мира, подпадающих под общее понятие
объекта, то последние, напротив, могут быть довольно легко обнаружены, если
объект явления понимается как предмет внешнего воздействия этого явления, ибо
достаточно установить, какое именно воздействие это явление объективно может
оказать и действительно оказывает, как тем самым определится и круг предметов,
способных к реагированию на такое воздействие, т. е. определятся объекты
данного явления.
Определяя объект права как то, на что направлено поведение
обязанного лица, проф. Агарков образует понятие объекта в полном соответствии с
тем, как оно определяется в философской науке, поскольку под объектом явления
он понимает предмет его воздействия, а под объектом права - то, на что воздействуют
обязанные лица. Это определение было бы правильным и с юридической точки
зрения, если бы поведение обязанных лиц действительно являлось содержанием
правоотношения. Но непосредственное содержание гражданского правоотношения не
сводится к поведению обязанных лиц, а его образуют правомочия и обязанности,
предоставленные участникам правоотношения, и поэтому вопрос об объекте
правоотношения не имеет ничего общего с вопросом об объекте, на который
направляется поведение обязанных лиц, а должен ставиться как вопрос об объекте
правомочий и обязанностей, составляющих содержание правоотношения.
Если объект явления есть внешний предмет, на который это
явление, в силу присущего ему характера и содержания, способно оказывать воздействие,
то объектом гражданского правоотношения является то, на что направлены (или,
точнее, то, на что воздействуют) гражданское субъективное право и
гражданско-правовая обязанность как элементы гражданского правоотношения,
образующие его непосредственное содержание.
Таково общее определение понятия правового объекта,
построенное в соответствии с общефилософским определением этого понятия, а
также сообразно с тем, как ранее было определено содержание гражданского
правоотношения. В соответствии с этим определением должен быть решен вопрос о
том, какие явления внешнего мира могут выступать в качестве объектов прав и
возможно ли сохранение деления правовых объектов на вещи, действия и охраняемые
законом личные нематериальные блага?
Существо субъективного гражданского права и гражданско-правовой
обязанности состоит в том, что, обеспечивая определенное поведение граждан, они
выступают в качестве одного из средств удовлетворения законом охраняемых
интересов. Субъективное гражданское право и гражданско-правовая обязанность
направлены, таким образом, на обеспечение определенного поведения, и из числа
всех явлений внешнего мира только человеческое поведение способно к
реагированию на воздействие, оказываемое субъективным правом и правовой
обязанностью. Ни вещи, ни так называемые личные нематериальные блага не
способны к такому реагированию, следовательно, ни вещи, ни личные
нематериальные блага не являются объектами прав. Поскольку одна лишь
деятельность человека, человеческое поведение, выраженное в действиях или в
воздержании от действий, способны к реагированию на правовое воздействие,
постольку существует единый и единственный объект правомочия и обязанности, а
стало быть, и объект правоотношения - человеческое поведение, деятельность или
действия людей.
При этом субъективное гражданское право обеспечивает управомоченному
не его собственное поведение, а поведение других, обязанных лиц. Следовательно,
действия обязанного лица и являются объектом субъективного гражданского права.
Но так как поведение обязанных лиц обеспечивается не только при помощи
субъективных прав, предоставленных управомоченному, но и при помощи правовых
обязанностей, возложенных на их носителя, то объектом прав и объектом
обязанностей являются одни и те же действия - действия обязанных лиц. Конечно,
действия как объекты прав отнюдь не являются самоцелью с точки зрения государства,
которым эти права признаются.
Если иметь в виду те правовые действия советских граждан,
которые совершаются ими в сфере социалистического производства, то они приобретают
значение прежде всего как факторы, <приводящие в движение орудия производства и
осуществляющие производство материальных благ>[1006]
для нужд социалистического общества и его отдельных членов. Действия,
совершаемые субъектами гражданских и иных прав в сфере обращения и в других
областях общественной жизни нашей страны, направляются на распределение
общественных благ, на их взаимный обмен, на удовлетворение материальных и
культурных потребностей граждан и т. д. Действия, таким образом, в свою
очередь, направляются на те объекты внешнего мира, при помощи которых могут
быть удовлетворены назревшие потребности советских граждан и социалистического
общества в целом. Задача социалистического права в том именно и состоит, чтобы,
имея поведение людей в качестве своего объекта, направить это поведение на те
объекты материального мира, воздействие на которые необходимо в целях движения
социалистического производственного процесса, в целях дальнейшего укрепления и
развития социалистического общества. Эту задачу советское гражданское право
способно выполнить потому, что объектом охраняемых им гражданских правомочий и
гражданско-правовых обязанностей является поведение, общественная деятельность
людей.
То обстоятельство, что правомочие и обязанность имеют один и
тот же объект - поведение обязанных лиц, предопределяет собою также решение
вопроса об объекте гражданского правоотношения. Правомочие и обязанность
составляют содержание гражданского правоотношения, и поэтому гражданское
правоотношение не может иметь объекта, отличного от объекта правомочия и обязанности
его участников. Правовое отношение как отношение общественное, как отношение
между людьми, не может иметь в качестве своего объекта ничего иного, кроме
поведения своих участников, которое, в свою очередь, направляется на вещи или
иные объекты и пели, достижение которых находится в общем плане с разрешением
задач и достижением целей, поставленных и выдвинутых социалистическим
государством. Являясь средством закрепления и развития социалистических
общественных отношении, отношения правовые целеустремляют деятельность людей на
разрешение тех общих задач, которые получают в них свое конкретное выражение.
Они выполняют при этом ту же самую функцию, которую выполняют правомочия и
обязанности их субъектов, составляющие содержание всякого правоотношения.
Субъективное гражданское право и гражданско-правовая обязанность как содержание
гражданского правоотношения имеют вместе с последним единый объект, и то, что
служит объектом гражданских правомочий и обязанностей (поведение обязанных
лиц), есть в то же время объект гражданского правоотношения, содержанием
которого эти правомочия и обязанности являются.
Но если поведение обязанных лиц является объектом не только
гражданских правомочий и обязанностей, но и объектом самого гражданского
правоотношения, и если в то же время основное назначение гражданского
правоотношения, точно так же, как и главная функция субъективных гражданских
прав и гражданско-правовых обязанностей, состоит прежде всего в обеспечении
определенного поведения обязанных лиц, то гражданское правоотношение или
гражданские права и обязанности, не связанные со своим объектом, не
направленные на обеспечение этого поведения, не могли бы выполнить своего
основного назначения и утратили бы всякий практический смысл и какое бы то ни
было юридическое значение. Именно поэтому не может существовать ни безобъектных
правоотношений, ни безобъектных правомочий и обязанностей, ибо не может
существовать правоотношений, не закрепляющих поведение их участников и не
направляющих это поведение для достижения целей и удовлетворения интересов,
охраняемых законом, нормами которого эти отношения регулируются. Всякое
правоотношение всегда связано с определенным объектом, на который направляются
заключенные в нем правомочие и обязанность, и потому объект права должен быть
признан не предпосылкой, а необходимым элементом всякого правоотношения.
Объект гражданского правоотношения, являющийся в то же время
объектом субъективных гражданских прав и гражданско-правовых обязанностей
(объект в субъективно-правовом смысле), самым тесным образом связан с общим
объектом регулирования советского гражданского права (объект в
объективно-правовом смысле). Советское гражданское право как отрасль единого
советского социалистического права призвано не только к регулированию
определенной отрасли социалистических общественных отношений, но также к
закреплению и дальнейшему развитию этих отношений, которые осуществляются
советским государством при помощи различных способов и средств, в том числе и
при помощи норм советского социалистического гражданского права, обеспечивающих
такое поведение советских граждан, которое при данных исторических условиях
является необходимым для разрешения задач, поставленных и выдвинутых
социалистическим государством. Но соответствующее поведение советских граждан -
участников конкретных гражданских правоотношений обеспечивается нормами
советского гражданского права при помощи самого гражданского правоотношения, а
также при помощи гражданских правомочий и обязанностей, в качестве носителей
которых его субъекты выступают. Благодаря тому, что гражданские правоотношения,
устанавливаемые в соответствии с советским гражданским законом, обеспечивают
определенное поведение своих обязанных участников (объект в
субъективно-правовом смысле), советское социалистическое гражданское право оказывается
способным к регулированию, закреплению и дальнейшему развитию определенной
отрасли социалистических общественных отношений (объект в объективно-правовом
смысле). Если объектом советского социалистического гражданского права является
совокупность определенных общественных отношений, то их правовое регулирование
и закрепление, а также их дальнейшее развитие осуществляются при помощи
гражданских правоотношений и заключенных в них гражданских правомочий и
обязанностей, которые, возникая в соответствии с нормами советского
гражданского права, имеют в качестве своего объекта поведение конкретных
обязанных лиц и призваны к тому, чтобы служить средством обеспечения этого
поведения.
К какому бы отношению гражданского права мы ни обратились, -
все равно, идет ли речь об отношениях, опосредствующих движение социалистического
производственного цикла, или об отношениях, закрепляющих иные связи между
отдельными членами социалистического общества, - его непосредственным объектом
всегда является поведение его участников. Воздействуя на свой непосредственный
объект, гражданское правоотношение тем самым оказывает воздействие на те
социалистические общественные отношения, которые составляют предмет регулирования
советского гражданского права. Если на каждого гражданина СССР возлагается
обязанность <беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность,
как священную и неприкосновенную основу советского строя> (ст. 131 Сталинской
Конституции), то это означает, что тем самым нормами советского права
обеспечивается такое поведение советских граждан, которое необходимо для
дальнейшего укрепления и развития самих отношений социалистической
собственности, являющихся источником богатства и могущества родины, источником
зажиточной и культурной жизни всех трудящихся. Если в силу обязательственно-пра-вовых
отношений определенные действия должны быть совершены их обязанными участниками,
то это означает, что тем самым обеспечивается удовлетворение потребностей,
связанных с выполнением народнохозяйственного плана, с распределением
общественного дохода, с удовлетворением материальных и культурных нужд
советских граждан. Социалистические общественные отношения, составляющие
предмет гражданско-правового регулирования, потому и испытывают на себе
активное обратное воздействие со стороны норм советского гражданского права,
что последними прежде всего обеспечивается определенное поведение граждан,
составляющее объект гражданских правоотношений, объект субъективных гражданских
прав и гражданско-правовых обязанностей.
Таковы выводы, которые логически следуют из общего
определения понятия объекта права как внешнего предмета правового воздействия,
а также из признания за субъективными гражданскими правами и гражданско-правовыми
обязанностями как юридическими средствами обеспечения поведения участников
правоотношения значения содержания гражданского правоотношения. Какие
возражения могут быть представлены против этих выводов?
Основное возражение социально-политического характера может
состоять в том, что признание значения объекта только за поведением и исключение
из числа объектов вещей и других явлений внешнего мира неизбежно должно
привести к превращению в объект права самого человека.
Такое возражение не имеет, однако, под собою достаточных
теоретических оснований, ибо человеческое поведение и человеческая личность -
это не одно и то же, следовательно, сведéние объекта права к поведению
не означает одновременно превращения в объект самого человека. Кроме того,
гражданское правоотношение имеет в качестве своего объекта не поведение человека
в целом, во всех его возможных формах и проявлениях, а только такое поведение,
которое должно выразиться в совершении определенного единичного действия или их
определенной совокупности, очерченной известными границами. Поэтому объектом каждого
конкретного гражданского правоотношения не является не только человек, но и
даже его поведение, взятое в целом. Наконец, если бы признание за действиями
значения объекта прав неизбежно приводило бы к выводу о том, что благодаря
этому в объект превращается сам человек, то действия ни в одном случае нельзя
было бы считать правовым объектом, а между тем в общепринятой в советской юридической
литературе классификации правовых объектов одним из видов последних всегда
признаются человеческие действия.
Основное возражение методологического характера может
состоять в том, что признание значения объекта только за действиями и отрицание
этого значения за вещами отрывает гражданское правоотношение от его
материального субстрата и приводит поэтому к превращению правоотношения в нечто
абсолютно идеальное.
Однако и это возражение не имеет под собою достаточных
теоретических оснований, ибо философия диалектического материализма не сводит
материальный мир к одним только вещам или к тому, из чего образуются вещи.
Такое узкофизическое понимание материи, в отрыве от ее философского понимания,
неизбежно приводит, как показал Ленин на примере кризиса современного естествознания,
к метафизическим и идеалистическим выводам[1007].
"...Единственное <свойство> материи, с признанием которого связан философский
материализм, есть свойство быть объективной реальностью..."[1008].
"...Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении..."[1009]. Но человеческие действия также
обладают свойством <быть объективной реальностью>, данной нам в ощущении,
следовательно, они также являются известной частицей материального мира, с
которой связаны права и правовые отношения. Кроме того, не все правовые
отношения непосредственно связаны с вещами, а между тем и эти отношения, не
являясь, как и всякие правоотношения вообще, отношениями материальными,
возникают на определенной материальной основе и всегда направляются на известные
материальные объекты. Наконец, исключение вещей из числа объектов гражданского
правоотношения отнюдь не означает, что они вообще лишены какого бы то ни было
значения для гражданского права, а, напротив, имеет своей целью выявление действительной
роли, которую они играют в сфере гражданского права.
Основное возражение специально-юридического характера может
состоять в том, что, поскольку гражданское право регулирует, главным образом,
имущественные отношения, было бы неправильно отрицать за вещами значение
объектов гражданских правоотношений. Но гражданское право регулирует
имущественные отношения не благодаря тому, что оно оказывает воздействие на вещи
непосредственно, а в силу того, что, воздействуя на поведение людей, оно
целеустремляет их деятельность, направленную на вещи. Имущественные отношения,
разумеется, так или иначе связаны с вещами, но в качестве объекта правового
воздействия выступают не вещи, а действия людей. Вещи подвержены только физическому,
а не правовому воздействию. Осуществление этого воздействия может быть
обеспечено правом, но само по себе право непосредственно на вещи не
направляется.
Для подтверждения этого достаточно провести сравнительный анализ
гражданско-правовых норм, по тексту которых можно было бы предположить, что в
одних случаях в качестве объектов прав выступают действия обязанных лиц, а в
других - вещи, по поводу которых устанавливается правовое отношение. Так, из текста
ст. 251 ГК РСФСР непосредственно следует, что объектом прав доверителя являются
действия, которые поверенный обязан совершить по его поручению. Напротив, из
текста ст. 180 ГК РСФСР как будто бы следует, что объектами прав обоих
контрагентов являются вещи: имущество - объектом прав покупателя, деньги -
объектом прав продавца. Предположим, однако, что заключение договора
купли-продажи, о котором идет речь в ст. 180 ГК, и составляет то действие,
которое по поручению доверителя обязан совершить поверенный, в соответствии со
ст. 251 ГК. Согласно п. 3 ст. 253 ГК РСФСР, поверенный обязан своевременно
передать доверителю все полученное им в силу осуществления возложенного на него
поручения. Поэтому, если поверенный получит от третьего лица купленную им от
имени и по поручению доверителя вещь, он обязан передать ее доверителю. Таким
образом, правоотношение, возникшее из договора поручения, также может быть
связано с вещью и именно с той же самой вещью, с которой было связано
правоотношение, возникшее из договора купли-продажи: поверенный обязан передать
доверителю ту же самую вещь, которую продавец обязан был передать поверенному
на имя доверителя. Оба правоотношения являются имущественными отношениями, и,
тем не менее, по тексту закона, объектом договора поручения являются действия,
а объектом договора купли-продажи - вещь или определенная совокупность вещей, тогда
как если бы все сводилось к тому, что имущественные отношения не могут иметь в
качестве объекта ничего иного, кроме вещей, то объектом договора поручения в
данном случае также должны были бы служить вещи, а не действия обязанного лица.
Поскольку же объектом договора поручения, если даже он связан с вещью, всегда
являются действия, то тем самым утрачивает свою силу утверждение, согласно
которому гражданские правоотношения как отношения имущественные всегда должны
иметь вещи в качестве своего объекта.
Различие между объектами договора купли-продажи и договора поручения
состоит не в том, что в одном случае объектом является вещь, а во втором
действие. Различие между ними состоит в том, что объектом договора
купли-продажи являются действия обязанного лица, отличные от действий, на
которые направлен договор поручения. Поверенный передает доверителю вещь,
которая ему уже принадлежит на праве собственности; продавец не только передает
вещь покупателю, но и переносит право собственности на покупателя. Поскольку
продавец переносит право собственности на покупателя, его действия приводят к
изменению состава имущества покупателя; напротив, поскольку поверенный передает
доверителю его собственную вещь, его действия не оказывают никакого влияния на
состав имущества доверителя. В обоих случаях имеет место гражданско-правовое
регулирование имущественных отношений, но в качестве объектов правового
воздействия выступают не вещи, а действия обязанных лиц.
Иногда говорят, что исключение вещей из числа правовых
объектов может привести к серьезным практическим затруднениям, поскольку разграничение
некоторых правовых отношений зачастую удается провести только в соответствии с
различными свойствами вещей, по поводу которых эти правоотношения
устанавливаются. Так, купля-продажа с отлагательным сроком исполнения отличается
от поставки тем, что продаются индивидуально определенные вещи, а поставляются
вещи, определенные родовыми признаками. Объектом договора имущественного найма
могут быть индивидуально определенные непотребляемые вещи, тогда как объектом
договора займа могут быть только заменимые потребляемые вещи. Обязательство с
долевой ответственностью может быть установлено только по поводу делимых вещей,
тогда как обязательство с неделимым объектом всегда предполагает солидарную
ответственность и т. д.
Все эти факты, безусловно, свидетельствуют о большом
значении вещей для отношений гражданского права, но являются ли вещи во всех
этих случаях объектами прав? Если бы во всех этих случаях в качестве объектов
прав выступали вещи, то юридически можно было бы установить долевую
ответственность тогда, когда предмет обязательства неделим, или допустить
заключение договора имущественного найма тогда, когда контрагенту передаются
заменимые потребляемые вещи. А между тем, право не может определить юридическое
положение вещей сообразно с произвольным урегулированием повеления участников
правоотношений. Напротив, право по-разному регулирует поведение участников
правоотношений, в зависимости от характера и свойств вещей, по поводу которых
эти отношения устанавливаются. Объектом правового воздействия является
поведение участников правоотношений, а вещи лишь предопределяют известную форму
поведения, которая при прочих условиях объективно может и должна получить
законодательное закрепление. Можно поэтому говорить о гражданско-правовом
значении вещей и их свойств, но не следует приписывать вещам не свойственную им
функцию объектов права.
Наконец, могут сказать, что в целом ряде правоотношений
непосредственный интерес для управомоченного представляют не действия обязанного
лица, а вещь, которую управомоченный получает в результате совершения этих
действий, поэтому по крайней мере в таких случаях вещи, а не действия должны
рассматриваться как объекты правовых отношений.
Само собою разумеется, что если бы право было
непосредственно направлено на интересы, к удовлетворению которых оно приводит в
результате его осуществления, то тогда, в зависимости от того, чтó
является ближайшим средством удовлетворения этих интересов, в одних случаях в
качестве объектов выступали бы вещи, а в других - действия. Но право лишь в
конечном счете приводит к удовлетворению охраняемых им интересов, а
непосредственно оно направляется только на обеспечение определенного поведения
обязанных лиц. Если это поведение само по себе достаточно для того, чтобы
интересы управомоченного были удовлетворены, то этим исчерпывается функция
правового отношения. Если же управомоченный для удовлетворения своих интересов
нуждается в определенной вещи, то право может обеспечить условия для ее
создания или для ее передачи в пользование или в распоряжение управомоченного,
но само по себе оно не может ни создать этой веши, ни передать ее управомоченному.
Следовательно, право в обоих случаях направлено только на обеспечение
определенного поведения обязанных лиц, которое либо непосредственно, либо косвенным
образом приводит к удовлетворению интересов управомоченного. Поэтому с
юридической точки зрения во всяком правоотношении на первый план выступают не
вещи, а действия. Поскольку же объектом права признается не то, чтó
удовлетворяется в результате его осуществления, а то, на чтó право
направляется или на чтó оно оказывает воздействие то, независимо от роли
и значения вещей в каждом конкретном правоотношении, его объектом всегда
является только поведение его участников, только действия обязанных лиц.
Однако, как мы уже неоднократно подчеркивали, исключая вещи
из числа объектов прав, мы не только не отрицаем их гражданско-правового
значения, а, напротив, полагаем, что их место в области гражданского права
гораздо более значительно, чем та роль, которую им приписывают, признавая их
объектами гражданских правоотношений. Выявление подлинного значения вещей в
области гражданского права предполагает более детальный анализ классификации
вещей, существующей по действующему советскому законодательству.
3
В связи с конкретными институтами гражданского права в ГК
РСФСР проводится классификация вещей по их различным естественным свойствам и
признакам. ГК РСФСР знает деление вещей на вещи индивидуально определенные и
определенные родовыми признаками (ст. ст. 66, 108, 208 и др.), а также на вещи
делимые и неделимые (ст. ст. 65, 116), главные и принадлежностные (ст. 25).
Признак потребляемости, прямо не указываемый в Гражданском кодексе, но
безусловно имеющий значение для ряда институтов гражданского права, упоминается
в некоторых других законодательных актах, в частности, в Положении о
бухгалтерских отчетах и балансах от 29 июля 1936 г.
В связи с этими естественными свойствами и признаками вещей,
отмечаемыми в действующем гражданско-правовом законодательстве, устанавливаются
определенные правовые последствия для отношений, в которых поведение обязанного
лица должно быть направлено на соответствующие вещи. Чем же руководствуется
законодатель, устанавливая эти последствия?
В одних случаях естественные свойства вещей сами по себе не
исключают возможности различного правового регулирования связанных с ними
юридических отношений. Так, переход права собственности на вещи, определенные
индивидуальными признаками, может быть приурочен законодателем либо к моменту
заключения соглашения, либо к моменту передачи этих вещей приобретателю.
В других случаях естественные свойства вещей предопределяют
лишь единственно возможный способ правового регулирования связанных с ними
юридических отношений. Так, переход права собственности на вещи, определенные
родовыми признаками, не может быть приурочен законодателем к моменту заключения
соглашения, а должен быть связан с моментом их индивидуализации, осуществленной
либо путем их выделения, либо путем их передачи приобретателю.
Это относится не только к классификации вещей по признаку
рода или вида, но и к классификации, проведенной по любому другому их естественному
свойству или признаку. Так, свойство делимости вещи не исключает возможности
установления солидарной ответственности, но допускает также установление
ответственности долевой. Напротив, свойство неделимости вещи допускает возможность
установления только солидарной ответственности и исключает возможность
установления долевой ответственности. Свойство потребляемости вещей допускает
возможность заключения договора займа, но исключает возможность заключения
договора имущественного найма и т.д.
Само собою разумеется, что если характер и свойства вещей
предопределяют лишь единственно возможный способ урегулирования связанных с
ними правовых отношений, то только этот способ и может получить юридическое
закрепление в законе. Если же характер и свойства вещей допускают возможность
различных способов урегулирования связанных с ними правовых отношений, то законодатель
может либо закрепить один из этих возможных способов, либо предоставить
сторонам право самостоятельно разрешить соответствующие вопросы. Вещи и их
естественные свойства во всех этих случаях выступают не в качестве объекта
права, а в качестве внешнего обстоятельства, обусловливающего необходимость
соответствующего урегулирования поведения обязанных лиц. Объектом права всегда
является поведение обязанных лиц, однако право оказывает различное воздействие
на их поведение в зависимости от характера вещей, на которые это поведение
направляется. Именно в этом своем качестве, а не в качестве объектов прав вещи
приобретают гражданско-правовое значение. Подобно тому, как <потребительные
стоимости товаров составляют предмет особой самостоятельной дисциплины - товароведения>[1010], а политическая экономия
изучает потребительные стоимости лишь постольку, поскольку <они являются в то
же время вещественными носителями меновой стоимости>[1011],
подобно этому и гражданское право имеет дело со свойствами вещей не потому, что
они являются объектами гражданских правоотношений, а потому, что, наряду с другими
внешними обстоятельствами, они предопределяют возможный характер и направление
поведения людей, регулируемого правом.
Следовательно, не являясь объектами прав, вещи и их свойства
имеют гражданско-правовое значение как внешние обстоятельства, обусловливающие
либо единственно возможную форму, либо границы выбора между различными формами
поведения людей как участников отношений, регулируемых гражданским правом.
Некоторые предметы законодатель выделяет специально, ввиду их
особых свойств, обусловливающих особый порядок регулирования соприкасающейся с
ними деятельности граждан. Так, в целях обеспечения общественной безопасности
ст. 23 ГК РСФСР устанавливает особые условия для приобретения на праве
собственности отдельными гражданами таких предметов, как оружие и огнеприпасы,
а ст. 24 ГК РСФСР в целях охраны интересов социалистического государства
устанавливает особый порядок для совершения сделок с золотом, серебром,
платиной, металлами платиновой группы и иностранной валютой.
Разумеется, сами по себе оружие и огнеприпасы не могут
привести к общественно вредным последствиям, как и, с другой стороны, само по
себе золото, серебро, платина, иностранная валюта не могут обусловить
наступление результатов, противных интересам социалистического государства. Но
если с вещами этого рода соприкасается деятельность людей, не поставленная в
определенные юридические рамки, то это может привести к последствиям и
результатам, общественно опасным или противным основным принципам устройства
социалистического общества.
Таким образом, и в этом случае объектом правового
воздействия являются не особые свойства вещей, а соприкасающееся с ними
поведение граждан. Особые свойства вещей не сами по себе подвергаются правовому
регулированию, а лишь обусловливают необходимость соответствующего правового
воздействия на поведение людей. Устанавливая <режим вещей>, гражданский закон,
по существу, определяет режим поведения граждан как субъектов гражданских
правоотношений.
Следовательно, не являясь объектами прав, вещи и их особые
свойства имеют гражданско-правовое значение как внешние обстоятельства,
обусловливающие необходимость соответствующего регулирования поведения граждан,
в целях предупреждения последствий, общественно-опасных или противных интересам
социалистического государства.
Несмотря, однако, на большое гражданско-правовое значение
классификации вещей по их особым свойствам и естественным признакам, эта
классификация не является решающей ни с общественной, ни с юридической точки
зрения. Как известно, экономически решающим является деление вещей на средства
производства и средства потребления. На нем основывается и соответствующая
классификация вещей по советскому праву.
Главные средства производства - земля, ее недра, воды, леса,
заводы, фабрики, шахты, рудники, железнодорожный, водный и воздушный транспорт,
средства связи, организованные государством крупные сельскохозяйственные
предприятия, коммунальные предприятия, согласно ст. 6 Конституции СССР,
являются государственной собственностью, т. е. всенародным достоянием.
Внутри фонда государственной собственности специальный правовой режим
установлен для земли, ее недр, лесов и вод, а также для основных фондов -
государственных предприятий, зданий и сооружений (постановление ЦИК и СНК СССР
от 29 апреля 1935 г.), основных и оборотных средств (постановление СТО от 23
июля 1931 г., постановление СНК СССР от 15 июля 1936 г.), излишков материалов и
оборудования (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 февраля 1941 г.,
постановление СНК СССР от 21 марта 1941 г.).
Различные средства производства - общественные предприятия в
колхозах и кооперативных организациях с их живым и мертвым инвентарем, а также
общественные постройки, согласно ч. 1 ст. 7 Конституции СССР, составляют
общественную собственность колхозно-кооперативных объединений, а некоторые
средства производства - подсобное хозяйство на приусадебном участке, мелкий
сельскохозяйственный инвентарь, в соответствии с ч. 2 ст. 7 Конституции СССР и
Уставом сельскохозяйственной артели, могут принадлежать на праве собственности
колхозному двору.
Отдельные граждане, прилагающие свой труд в социалистической
системе хозяйства, не могут обладать на праве собственности средствами производства
как основным источником их доходов, но закон охраняет <право личной
собственности граждан на их трудовые доходы и сбережения, на жилой дом и
подсобное домашнее хозяйство, на предметы домашнего хозяйства и обихода, на предметы
личного потребления, равно как право наследования личной собственности граждан>
(ст. 10 Конституции СССР).
Наконец, поскольку, в соответствии со ст. 9 Конституции
СССР, наряду с социалистической системой хозяйства, законом допускается мелкое
частное хозяйство единоличных крестьян и кустарей, постольку в собственности
этих хозяйств могут находиться и известные средства производства, при условии, что
к ним прилагается личный труд их собственников, с исключением эксплуатации
чужого труда.
Деление предметов собственности на средства производства и
средства потребления, с установлением категорий субъектов, в собственности
которых соответствующие предметы могут находиться, а также законодательное
закрепление за различными субъектами определенных видов средств производства,
обеспечивают такие условия, при которых как экономически, так и юридически
устраняется какая бы то ни было возможность эксплуатации в нашей стране.
Соответствующие статьи Сталинской Конституции и являются <законодательным
закреплением факта ликвидации режима эксплуатации, факта освобождения граждан
от всякой эксплуатации>[1012].
Устанавливая <правовой режим> вещей, Сталинская Конституция, по существу,
предопределяет характер общественно-трудовой деятельности советских граждан,
прилагающих в подавляющем большинстве свой труд в социалистическом хозяйстве, а
приложение труда в мелких частных хозяйствах единоличных крестьян и кустарей,
по прямому предписанию закона, допускается лишь с исключением эксплуатации
чужого труда. Законодательное закрепление средств производства за определенными
субъектами обеспечивает, стало быть, такие условия, при которых, трудовая и
общественная деятельность советских граждан может получить только определенное
направление, соответствующее основным принципам устройства социалистического
общества и исключающее всякую возможность для развития частнособственнических
отношений и возникновения на их основе антагонистических классов и классовой
эксплуатации. Таким образом, в качестве объектов прав выступают и в этом случае
не вещи как средства производства и средства потребления, а деятельность людей,
соприкасающаяся с этими вещами. Зафиксированный в законе <правовой режим> вещей
является лишь юридическим средством обеспечения определенного характера
общественно-трудовой деятельности советских граждан.
Не являясь объектами прав, вещи и их экономические свойства
имеют гражданско-правовое значение как материальные факторы общественного
производства, законодательное распределение и закрепление которых за
определенными субъектами обеспечивают такой характер общественно-трудовой
деятельности советских граждан, который соответствует основным принципам
устройства советского социалистического общества.
Право не может быть направлено на вещи непосредственно.
Однако, оказывая определенное воздействие на поведение людей, оно может обеспечить
их активное воздействие на внешние предметы природы. В этом случае объектами,
действительно, являются вещи, но они выступают не в качестве объектов прав, а в
качестве объектов действий. Как элементы природы вещи могут быть присвоены,
переработаны, изменены или уничтожены в процессе трудовой деятельности,
предметом которой они являются. Задача советского социалистического права как
одного из средств организации труда советских граждан состоит в том, чтобы
обеспечить этот трудовой процесс, являющийся основой социалистического воспроизводства
в целом.
Экономической основой советского социалистического права
вообще, советского гражданского права в том числе, является социалистическая система
хозяйства, экономический базис нашего общества, совокупность социалистических
производительных сил и производственных отношений. Состояние производительных
сил общества определяет характер и состояние его производственных отношении.
<Каковы производительные силы, - таковыми должны быть и производственные отношения>[1013]. Каков экономический базис
общества, таков и характер его юридической и политической надстройки. Но
элементами производительных сил, наряду с рабочей силой человека, являются также
орудия труда и предмет труда, а изменение и развитие производства, начинающееся
с изменения и развития производительных сил, выражается, прежде всего, в
изменении и развитии орудий производства[1014].
Претерпевающие постоянное изменение и развитие, общественные средства
производства, <охваченные пламенем труда>[1015],
в конце концов обусловливают изменение и развитие всего общества, в том числе и
его юридической и политической надстройки.
Но, с другой стороны, юридическая и политическая надстройка
не является пассивным отражением экономического базиса, а оказывает активное
обратное воздействие на материальные условия жизни общества. <Обратное действие
государственной власти на экономическое развитие может быть троякого рода. Она
может действовать в том же направлении, тогда дело идет быстрее; она может
действовать напротив, - тогда в настоящее время у каждого крупного парода она
терпит в течение более или менее продолжительного периода крушение; или она
может ставить экономическому развитию в определенных направлениях преграды и
толкать вперед в других направлениях. Этот случай сводится в конце концов к
одному из предыдущих>[1016].
Регулируя социалистические общественные отношения путем определенного
воздействия на поведение советских граждан, советское социалистическое право
способствует дальнейшему развитию социалистических производственных отношений и
производительных сил, одним из элементов которых являются орудия и средства
производства.
Не являясь объектами прав, вещи как средства производства в
качестве одного из элементов общественных производительных сил приобретают для
права вообще, для гражданского права в том числе, большое значение, поскольку
совокупность социалистических производительных сил и производственных отношений
в конечном счете определяет характер и содержание советского социалистического
права, а последнее является мощным средством в руках советского государства,
направляющего дальнейшее развитие социалистической системы хозяйства.
Таким образом, анализируя различные виды классификации вещей
по советскому гражданскому праву, сообразно с которыми определяется их функция
в конкретных гражданских правоотношениях, мы приходим к выводу, что ни в одном
из этих случаев вещи не приобретают значения ни объекта права вообще, ни
объекта субъективного гражданского права как одного из средств регулирования
поведения граждан, осуществляемого нормами советского гражданского права.
Дефетишизация объектов прав должна способствовать не только более правильному
уяснению сущности правовых отношений, но и более точному выявлению
гражданско-право-вого значения вещей и их свойств.
Конечно, термин <объект> в такой степени привычен для обозначения вещей, в
связи с которыми устанавливаются соответствующие гражданские правоотношения,
что изменение терминологии может натолкнуться на серьезные технические затруднения.
Однако это ни в какой мере не должно препятствовать правильному научному освещению
понятия объекта и если бы было установлено единообразие взглядов на существо
вопроса, то при этом условии чисто терминологические трудности могли бы быть
легко преодолены. Возможно, этот вопрос был бы разрешен аналогично тому, как
его решает в соответствии со своими задачами наука уголовного права, различающая
<объект преступления> и <предмет преступления>[1017], возможно, он мог бы получить
и иное разрешение. Но ясно во всяком случае одно, что если даже в науке уголовного
права, имеющей дело с объектами преступных действий, из их числа исключаются
вещи, ибо они не претерпевают на себе никакого воздействия со стороны преступного
деяния, то тем более в гражданском праве, имеющем дело с объектами прав, нельзя
относить к их числу вещи, которые неспособны реагировать на действие, оказываемое
правом. К реагированию на это действие способно только поведение, только оно,
следовательно, и является объектом гражданских прав.
Примечания:
|
